Нынешняя власть в Татарстане есть, по моему мнению, упрощенная схема, под которую подгоняется действительность, схема, настолько примитивная, «обобранная», заимствованная, а не выросшая из глубин здешней жизни, что она поражает всякого, кто прибыл «извне», именно своим абсурдным схематизмом.
В основе этой схемы — неестественное, непропорциональное и, прямо скажем, незаслуженное засилье во властных структурах представителей «титульной нации».
Обратимся к брошюре В. С. Малахова «Золотое кольцо России и наследники Золотой Орды» (М., 2000). «По официальным данным в 1989 году проживало: татар — 48,5 %, русских — 43,3 %, остальные — 8,2 % — чуваши, мордва, украинцы и др. Следовательно, первых меньше половины от числа жителей. Но в Госсовете (парламенте) РТ 85 % мест занимают татары. В совете министров РТ из 35 членов кабинета 26 татар, или 75 % от общего состава. Остальные члены кабинета возглавляют, как правило, второстепенные министерства и госкомитеты: охрана окружающей среды, санитарно-эпидемиологический надзор, соцобеспечение и проч.
В Казани проживают 60 % русского населения, но оно имеет лишь 33 % мест в горсовете. Из 52 глав районной администрации — 43 татарской национальности, или 82, 5 %, а вместе с заместителями татары в администрациях представлены 90 %».
Как же возникла подобная диспропорция? Избирательная «машина» работает таким образом, что голос одного сельчанина (а татарское население преобладает в сельских районах) весомее голоса жителя Казани в 4,3 раза. «Он из деревни» — уничижительная характеристика, которую дают представители местной интеллигенции многим «столпам власти». Характеристика эта — вариант известной пословицы: «Из грязи — в князи». Из людей с минимальным уровнем культуры, кругозора, строится властная «пирамида». Видная внешность, татарская фамилия, сотовый телефон… Пирамида устойчива, потому что в «восточных» авторитарных системах предполагается, что маленький начальник всегда глупее большого начальника, а уж умов выше «первого начальника» существовать не может в принципе. Кадровый подбор идет строго по «чертежу». Какие уж тут «альтернативы», «ротации»… Третий президентский срок — вынь да положь.
«Процесс татаризации, — пишет В. С. Малахов, — осуществляется в республике по каналам государственной власти: тихо, скрытно, но настойчиво и целеустремленно». Национальные проблемы не принято обсуждать в местных СМИ. Нет обсуждения — нет проблемы. Но на обыденном уровне национальный вопрос всплывает постоянно.
Роза, моя соседка по гостиничному номеру, возмущается:
— Я вообще не понимаю этой жизни! У Шаймиева — скважина нефтяная, у его сына — скважина. Где эти деньги, куда они деваются? А учителя, бедные, как мне их жалко! Из последних сил тянутся! В больницах тоже ничего нету. Мне операцию делали, все свое — от бинта до лекарства. Меня по знакомству положили в хорошую клинику. А как же другие? Нынешняя власть вообще о людях не думает!
— А вот ислам, возрождение веры…
— Ой, ну это просто смешно! У нас теперь как мулла, так бывший партработник. Что за люди! В революцию кто мечети рушил? Русские, что ли? Нет, татары. Сами веру свою предали, а теперь ислам, Аллах…
Роза — голубоглазая, стройная, светловолосая. Я — темноглазая, темноволосая, смуглая. Я осторожно спрашиваю Розу:
— А вы… русская?
— Да почему! Чистокровная татарка! А вы… татарка?
— Нет, русская… Чистокровная.
Несколько секунд мы испытывающе, недоверчиво смотрим друг на друга. А после уже не можем удержать общего, объединяющего смеха…
Счастье России, Татарии, Башкирии и многих других местностей и областей состоит в том, что народ не укладывается в «схему» и все еще остается умнее, трудолюбивее, сообразительней своих правителей и не творит из «первого начальника» кумира. Тогда начальникам самим приходится работать над «образом».
Набережная Казанки. Памятник Карлу Фуксу, благородному немцу, ученому, другу Пушкина, человеку, немало сделавшему для Казани. Недавний, «перестроечный» памятник. Задумчивый Фукс с цилиндром, с тростью в руке. Если очарованный созерцатель двинется вокруг монумента, размышляя о бренности бытия, о текучести времени и прочих философских, метафизических материях, то он обязательно наткнется на «реалию». В мощном немецком кулаке — голова мэра Казани, венчающая собой фуксовскую трость.
Да, хочется прижизненной бронзовой славы. Вернувшись в Москву, я первым делом пристрастно осмотрела памятники новейшей эпохи. Нет ли в жеребце, что под Георгием Жуковым, какого-либо сходства с мэром Лужковым, а в складках одежды Чехова аллегории с его заместителями Шанцевым или Ресиным? И не «списана» ли стать и походка Сергея Есенина, что на Тверском бульваре, с «имиджа» председателя московского Комитета образования Любови Кезиной? Увы, увы. Церетели, главному московскому вкусоведу, нужно еще многому учиться у казанского мэра.
Но что мэр! В конце концов, это разовая акция. Образование дает более надежный результат. Учителя одной из казанских школ мне рассказали: «Спускают „сверху“ тест по истории. Для десятиклассников. Первый вопрос: какое хобби у премьер-министра Рустама Минниханова? а) велогонки; б) скачки; в) автогонки. Ну, мы собрались в перерыве, посудачили, повозмущались и разошлись».
Да, вот вам и национально-региональный компонент! Вот вам и новейшая история! Уже не первый год, как пишет В. С. Малахов, оппозиция и честные депутаты парламента трех созывов пытаются «протестировать» исполнительную власть на предмет подробных сведений о добытой в республике нефти, но тщетно. Вот почему первый «исторический» вопрос для школьников должен быть, наверное, сформулирован так: сколько нефтяных скважин у тов. N? а) одна; б) две; в) много…
Министерство образования РТ, будучи зависимым от даденных или не даденных ему сверху денег, полностью «встроено» в существующую «схему», начиная от нацсостава «кабинета», заканчивая проводимой «политикой». Одна из публичных акций этой политики — упомянутая выше конференция по русскому языку.
Урок литературы в татарско-английской гимназии — «Первый день с Раскольниковым в Петербурге (воображаемая экскурсия по Петербургу Достоевского)». Сразу скажу, что урок был дан хороший и учитель — Сюмбель Богданова — очень сильная. Но, сидя в классе, я думала вот о чем: а нужно ли в нынешнем Татарстане преподавать великую русскую литературу? И, в частности, Достоевского? Петербург Достоевского — «груды мертвых камней» — доходные дома, дворы-колодцы, комнаты-гробы, черные лестницы, питейные заведения.
— Ребята, почему в городе такое количество питейных заведений?
— Такова была позиция русского правительства. Затуманить мозги. Пьяный человек для верховной власти безопасен.
Идем дальше. А герои-то, герои каковы?! Распутный Свидригайлов. Сонечка Мармеладова с желтым билетом. Раскольников, положительный герой, и тот — убийца! Признаюсь, с такой точки видения Достоевский открылся мне впервые. И если прибавить к мрачному классику современное ТВ, растущие, как грибы, мечети, национальные обиды, несомненно, захочется чего-то «чистого», «решенного». Например, ваххабизма.
