И вот тогда на пути амбиций такого диктатора становилась простая станция межпланетной связи. При любой опасности, при начале любых военных действий, угрожающих целостности Империи, ее власти – сигнал отправлялся на центральную планету системы, а оттуда – при необходимости – на имперскую планету. И по этому сигналу к месту боевых действий направлялся флот возмездия, размер которого зависел от информации, полученной от наблюдателей. Не нужно держать возле каждой планеты огромный флот, не нужно держать большие гарнизоны – достаточно иметь одну станцию связи, и через несколько часов на месте смуты появятся тяжелые линкоры и транспорты со звездным десантом. И тогда не будет пощады сепаратистам! Не будет пощады и сторонним захватчикам, решившим отхватить кусок Империи! Мощь Империи просто невообразима, и только дурак мог думать, что он сможет бороться с нею.
Глава Внешки дураком не был. Он не собирался бороться с Империей. Все, что он хотел, – это захватить основные ударные базы Сируса и поставить Империю перед фактом: «Вот я, диктатор! Но я подчиняюсь Империи, и если вы захотите меня уничтожить, понесете огромный урон! Зачем вам это? Это невыгодно! Вы так же будете получать металл, по тем же ценам – для вас ничего не изменится. А я улучшу жизнь людей на планете! Фактически это гуманитарная акция!»
Он знал Систему, основой которой была выгода и прагматичность. Никто не сможет просто так взять Сирус – с наскоку, а ущерб от прямого нападения будет таким, что звездное скопление вздрогнет и не скоро оправится от такого ущерба. Умные люди это поймут. Главное – быстро и умело сделать так, чтобы назад отыграть было нельзя.
Станция? Ну да, придется нанести ей повреждения – такие, после которых она несколько месяцев не сможет принимать и передавать сигналы. Ну и что? Во-первых, станцию до конца можно уничтожить только вместе с планетой. А при всей (якобы) мощи живого звездолета уничтожить планету он не сможет. Только мощь десятка линкоров сможет раздробить планету на части. И то если на каком-нибудь из обломков сохранится эта самая станция, она сама себя восстановит и снова начнет передачи. Практически неубиваемая капсула в несколько сот метров диаметром, вплавленная в планету на глубине нескольких десятков метров, в которой законсервированы сотни роботов-ремонтников. Стоит только мозгу станции определить, что ей нанесен урон, роботы активируются, и начнется работа до полного исправления.
Подходы к станции охраняют боевые платформы – обычно две штуки, на полюсах планеты. Они гораздо слабее, чем боевые платформы, висящие над Сирусом, но мощности их бластеров хватает, чтобы уничтожить легкий крейсер или хорошенько повредить крейсер тяжелый. Так, что он не сможет продолжать бой. Станции могут маневрировать, используя планетарные двигатели, и фактически представляют из себя автоматические корабли, лишенные возможности летать среди звезд. Но им этого и не нужно. Летающие крепости, прикрытые мощной броней, могучими защитными полями, – они представляют собой внушительную силу, и вместе с недосягаемостью капсулы станции это ложится тяжким грузом на весы, когда приходится взвешивать мысль о возможности, или невозможности уничтожения, или повреждения станции.
Как Глава сумел получить координаты станции, Ник не знал. Да и так ли это важно? Скорее всего, из открытых источников. Какой идиот может подумать, что некто, совсем спятив, нападет на станцию подпространственной связи? Это вообще-то преступление против имперской собственности! А значит, против самой Империи! А Империя не простит такое безобразие.
Ничего этого Глава говорить Нику не стал. Он поставил все на карту и не собирался отступать. Как часто это уже бывало в его жизни. И он всегда выигрывал. Всегда!
Вообще, если ты допускаешь мысль о проигрыше, лучше не играть. Это правило нужно запомнить всем любителям азартных игр. Браться стоит только за то дело, в благоприятном исходе которого ты уверен наверняка.
Корабль вначале ушел в сторону Южного полюса – он не стал выходить за пределы атмосферы, поднявшись километра на два, затем снизился до двухсот метров и полетел над поверхностью океана, даже на такой высоте оставляя на воде, наглухо затянутой водорослями, довольно высокую волну. Слишком огромен был объект.
Ник уже потом сообразил, что допустил ошибку: на кой черт он вырвался в воздух? Наоборот, нужно было погрузиться, проскочить весь путь под водой, а уж потом взлетать над планетой! Но что сделано, то сделано. И к тому же лететь в воздухе было не в пример быстрее, чем рассекать морскую воду. А кроме того, хоть корабль и обладал огромным запасом энергии, но и тратил он ее бурным потоком, под водой энергия сжигалась раз в десять быстрее, чем при обычном полете. А Ник уже знал, что накопители Шарика заполнены едва ли на треть. Сидя под водой и расходуя энергию на биороботов-ремонтников, не запасешь энергии столько, сколько тебе нужно. Нет, вернее, запасешь, но только лет через десять. Или двадцать. Все-таки живой корабль нуждается в более мощном потоке энергии, способном обеспечить все его потребности – например возможность стрелять сгустками плазмы. Как это делает обычный мегабластер.
Обо всем этом Ник думал и как человек, и как живой корабль. Он и был сейчас – Ник-Шарик, Шарик-Ник. Одновременно осознавал себя и человеком, и кораблем. И если бы не тренировки предыдущих месяцев, когда Ник соединялся с кораблем ежедневно минимум на два-три часа (а чаще и гораздо дольше!), он не смог бы выдержать такого длительного воссоединения и потери своей человеческой сущности. Почти потери.
Их полет никто не заметил. Скорость Шарика в этот момент составляла пять скоростей звука, и хорошо, что в океане не было никого из людей и никого из других живых существ. Грохот во время преодоления звукового барьера был таким оглушительным, а волна воздуха, раздираемого гигантской тушей звездолета, такой плотной, что все, кто мог находиться ниже (и выше!) корабля во время его полета, неминуемо бы оглохли.
Добравшись до полюса, Ник понесся вверх, практические вертикально, за считаные секунды выйдя в стратосферу.
Мириады звезд, пылающее солнце – все теперь было для него открыто! Он на несколько ударов сердца забыл о том, для чего выбрался с планеты, и только наслаждался свободой и полетом! Ник будто завис в пространстве. Для космоса пять звуковых – жалкая скорость. Просто медленный шаг! Это как если бы по улице Внешки полз нажравшийся наркоты мусорщик!
Но скорость росла, разгон звездолета, толкаемого живыми двигателями, был таким быстрым, что, если бы внутри Шарика не существовало поле гравитации, поддерживаемое на уровне гравитации Сируса, всех пассажиров давно размазало бы по стенам. В живых остался бы только Ник, спокойно лежащий в противоперегрузочном кресле.
Когда в мозг ударил незнакомый голос – спокойный, бесстрастный, механический, – Шарик был уже на подлете к планете и при нынешней скорости вошел бы в ее атмосферу минут через пять. Да, у Мегеры была атмосфера – слабенькая, едва заметная, но была. Инертные газы. Углекислый газ, аргон, азот. Обычная атмосфера «недоделанной» планеты. Кислорода нет, но это очень хорошо для того, чтобы располагать на планете всяческие человеческие причуды вроде станции связи. Кислород – самая агрессивная субстанция на свете.
