Я думала, Черулина присоединится к застолью. Даже начала немного нервничать. Но мама Мастгури исчезла из совещательной. Когда и как она это сделала, для меня так и осталось загадкой. Димар улыбнулся во все зубы, заметив, что ищу кого-то глазами, и произнес, будто прочел мои мысли:
– Мама пошла к отцу, пообщаться. Они целый месяц друг друга не видели. Надо же срочно наверстывать упущенное!
– После предыдущего наверстывания упущенного кабинет отца чинили неделю, – задорно подмигнула мне Шейлана. – А цепи помнишь? С тех времен и остались. Зачем мама с папой их использовали? И ведь не делятся опытом, не рассказывают…
– Я тебе потом объясню, сестренка. – Димар улыбнулся с таким видом, что преподам за столом стало все ясно. – Когда подрастешь, познаешь науку… Страсти и пошлости одновременно. При помощи нашего нового родственника. Я в него верю после сегодняшнего. Мужчина, у которого столько энергии, чтобы внушать пленным крипсам и зальсам – у них и мозг-то размером с булавку, где там найти материал для внушения, – явно очень долго мечтал о женщине… – Начальник перевел взгляд на Гвенда, тот поперхнулся апельсиновым соком и разом осушил стакан мортвейна… Который недавно налила Шейлана – себе, разумеется, вовсе не сальфу.
– Опять пробуешь чужие напитки? – на всю совещательную расхохотался Димар. – Надеюсь, на свадьбе хоть что-то оставишь? Не всех поголовно избавишь от выпивки? Ты меньше смущайся и быстрее привыкай. А то еще желудок ненароком испортишь. Тебе же со скандрами пировать придется. У нас бургуз – главное свадебное блюдо.
– И есть очень специфичные кулинарки! – поддакнул Соран, косясь на жену. – И есть их стряпню ты просто обязан. Поскольку мужчина и родственник скандрам. Это такая проверка на прочность. Почище твоего турнира будет.
Гвенд что-то пробурчал про шуточки Мастгури, от которых желудок портится быстрее, чем даже от знаменитой стряпни Рамитты. И, словно в доказательство, разом выпил: сметанный соус, стакан мортвейна, ловко перехватив его у Сорана, и сок, что собиралась пригубить Рамитта.
Соседи воззрились на сальфа с удивлением, я тоже не сдержала потрясенного возгласа. Шейлана погладила жениха по плечу, окинула остальных хитроватым взглядом и невозмутимо ответила за Гвенда:
– У Гвенда такая оригинальная манера. Точнее, его манеры очень оригинальны. Говорят, в Зейлендии аристократы пробовали блюда за столом, доказывая присутствующим, что ни одно из предложенных яств не отравлено. Но вот с напитками поступали иначе – чокались, чтобы вино переливалось между бокалами гостей и хозяина. Гвенд завел у нас новую, собственную традицию. Пробовать чужие напитки самолично. Только он частенько слишком увлекается. – Скандрина продемонстрировала пустые стаканы. – Владельцы напитков, конечно, уверены, что те не отравлены… Но пить уже нечего…
Глава 8
Женщина-физик против темной материи
Вначале застолье шло как обычно. Лишь с небольшими яркими деталями.
Скандры с мрагулами совсем не пьянели, но гоготали намного громче коллег. Те пили мортвейн с огромной осторожностью – пробовали, смаковали, будто оценивали градус, и лишь затем пропускали через горло. Многие истлы, таллины, леплеры, сальфы – и вовсе воздержались от напитка.
– Нынче мортвейн получился забористый. Думаю, стоит сдать его в медкорпус, использовать вместо медицинского спирта. Конечно же, исключительно в лечебных целях. – Оля нюхнула из бокала Вархара. Именно нюхнула, даже не попробовала.
Скандр пробовать напиток тоже не стал. И на вопрос соседа Эйдигера ответил спокойно:
– Оставлю как декорацию. Не то приду я домой в общежитие, дыхну на сына парами крепкого мортвейна – и будет малыш трое суток пьяный. А мы за ним и так еле успеваем. Только отвернемся буквально на секундочку, слегка отвлечемся друг на друга… Ну ладно, это я уговорю Олю, а за ребенком присмотрит Алиса… Приходим к соседям… практически сразу же… Всего-то навсего часа через четыре, а те уже в мыле носятся за мелким. У Рельхара в зубах котлета и конфета, он сидит на самом высоком шкафу, а «няньки» пытаются достать малого. То-олько подберутся к нему поближе, ребенок прыгает на другой шкаф. Наверное, от Сласи нашей нахватался этой убийственной гимнастики с художествами. Она у нас на Спартакиаде зажигала. С кожаной плеткой вместо ленты, боевыми булавами вместо гимнастических и обручем размером с колесо большегруза. Соперники оказались сломлены и подавлены. Причем, как вы понимаете, вовсе не морально. Одного потом с клетки пять суток снимали.
– С клетки? – вырвалось у меня ненароком.
– Ну не могли же мы нашим гимнастам позволить так издеваться над бедными зрителями. Клетка вокруг них потом напоминала нечто бесформенное, сильно покореженное. Представь, что случилось бы с несчастной публикой…
– Бесформенные зрители? А что, оригинально… – задумчиво произнесла кулинарка Рамитта и почему-то покосилась на мужа. Соран поперхнулся утиной грудкой и принялся жевать быстрее, энергичней. Словно боялся, что сейчас отнимут.
– В общем, потом нашу Сласю зазывали в цирк для каких-то огромных рептилий, размером примерно с особняк трехэтажный, – закончил Вархар эпическую повесть. – Но Слася, конечно же, сразу отказалась. Думаю, исключительно из гуманных соображений. Нельзя так издеваться над бедными животными. Они хоть и хладнокровные, но могут перенервничать. Там и владелец цирка беспокоился, чтобы от восторга не загадили арену. Но он надеялся на мощное успокоительное. А Слася-то знала, что уж как разойдется – тут никакие лекарства не помогут…
– Вархар, не переживай! – возразил Эйдигер. – Я когда за твоим Рельхаром гоняюсь, пытаясь отобрать у него то оружие, то мясо, то сладкое, то стул, то метровую тумбочку… Ему еще вредны такое питание и тренировки с нашей бронебойной мебелью… Сразу вспоминаю счастливую юность, когда мама меня с тобой оставляла. Просила присмотреть за малышом недолго. А я потом сутки вспоминал и содрогался. Один раз, чтобы избежать страшной участи, даже уронил себе на ногу палицу. У отца пара штучек с войны завалялась.
– Не помогло! – гоготнул Димар. – Зато как мы смеялись, животы надрывали, когда Эйдигер за Вархаром носился, вприпрыжку и на одной здоровой ноге. А как взбирался за ним на верхотуры…
– Кошмары меня до сих пор преследуют, – притворно вздохнул Эйдигер и расхохотался.
Вначале я еще разбирала разговоры. Тогда общались лишь братья Мастгури, Вархар, их жены и ближайшие соседи.
Но потом за столом воцарился галдеж – такой, что даже уши закладывало. Один бубнил про военные походы, другой жаловался на недогадливость учащихся, третий вовсю травил анекдоты, четвертый радовался тому, что прогульщики закончили день в медблоке Академии. Еще несколько голосов обсуждали праздники, варварские забавы и свадьбы по-скандровски.
И время от времени напевала Слася – душевно так, видимо, на тему Спартакиады:
Снова туда, где море огней,
Снова туда с булавою моей.
Светит прожектор, и фанфары гремят.
Публика ждет, берегись, акробат…
Враги роня-ю-ут все клыки на песок…
И полу-чают сразу в глаз и в висок.
Ходи с опаской, если выступаю я,
Всегда быть в каске – судьба-а-а твоя-а-а!
Нити чужих разговоров опутывали, будто невидимые плотные сети, я переставала разделять истории, слова и звуки смешивались в какофонию. И я совершенно отключалась от бесед.
