Чем больше сведений сыпалось на мою неподготовленную голову, тем больше бунтовала женская психика. Истериками, паникой, буйством эмоций я никогда не отличалась. Я обладала редким для женщины почти нордическим темпераментом. Наверное, поэтому и стала той единственной, что исхитрилась уволиться из прежнего вуза за считаные месяцы. Не плюнуть на все раз пятьсот, совершенно случайно попадая слюной на двери кабинетов больших университетских начальников. Не закатить скандал в приемной одного из проректоров, в десятый раз не застав хозяина на рабочем месте в приемные часы. И даже не спровоцировать на сайте вуза анонимную дискуссию на злободневную тему: что проще? Найти в российском лесу финиковую пальму или в родном универе – проректора? И затем подогревать «больную» для многих отставных преподов тему комментариями вроде: «А сегодня мне сказали, что он отбыл в неведомом направлении, но… на очень важное заседание»… Или: «Вот даже любопытно, нашим проректорам доплачивают за подработку секретными агентами, которых не поймать никогда и никому? Или они выполняют эти роли исключительно из любви к искусству? К роману Герберта Уэллса “Человек-невидимка”».
Димар подробно объяснил, что жить придется в общежитии со всеми неудобствами. Сверху поселились сальфы и заунывно храпят по ночам. Справа и слева скорее всего живут мрагулы и бодро маршируют на зарядку спозаранку. Зато снизу точно этаж скандров, и там тишина, покой и благоденствие. Потому что именно там, прямо под моей квартирой – апартаменты самого Димара. Храпеть рядом с ним нельзя – придет и будет лечить электроприжиганием носовых пазух. Жаловаться и стенать на несданную сессию или маленькую зарплату неразумно. Прибежит поднимать настроение «легким ударом электротока, который бодрит и радует как ничто другое».
Когда лифт остановился и выпустил нас на нужном этаже, Димар уже по-свойски приобнимал меня, слава богу, не за талию – за плечи. Широкий коридор вывел нас к аудитории с высоченной бронзовой дверью. Думаю, открыть ее смог бы далеко не всякий тяжелоатлет. Димар отворил дверь легким движением руки, едва подцепив ручку пальцем, и мы вошли в самый удивительный кабинет ректора, что я видела.
Кабинет напоминал нечто среднее между лабораторией какого-нибудь биолога, пыточным подвалом и чиновничьей вотчиной. Неудивительно, что приемной не оказалось вовсе, секретарши тоже. Мы сразу очутились перед главой Академии.
Айливерт Мастгури поднялся с кресла, куда поместилась бы небольшая вьетнамская семья, и устремился навстречу. Наверное, так выглядит гора, что вздумала прогуляться по равнине, размять затекшие склоны.
Ректор напоминал гибрид Ильи Муромца, йети и Конана-варвара, только хорошо выбритый и длинноволосый. Каштановая коса Айливерта доставала ему почти до талии, стального цвета глаза, казалось, все время смеялись. Или издевались, тут как посмотреть. Лицо ректора походило на лицо супермена из американских комиксов. Квадратная челюсть, крупные, но гармоничные черты и кустистые брови, Брежневу на зависть.
Одевался Айливерт почти так же, как сын: в белую футболку и брюки на размер больше нужного. Правда, на спинке его кресла одиноко висел черный пиджак. Но что-то подсказывало – это скорее так, деталь интерьера.
Как и гигантские шкафы-установки непонятного вида, стоявшие вдоль стен и между окнами. Из каждого неведомого агрегата торчал большой крючок с внушительной катушкой электропроводов. Заканчивалась катушка либо трубкой, либо иглой. Мне даже думать не хотелось – для чего применяла свои чудо-технологии «славная династия Мастгури» в походах. Не говоря уже об Академии. На шкафах стройными шеренгами выстроились закрытые аквариумы, литров на пятьсот каждый. Внутри искрили разрядами насекомые, больше похожие на жителей земных лесов времен динозавров. Огромные и явно не слишком дружелюбные.
Из стен в зазорах между установками спускались на пол толстые цепи непонятного назначения. Так и представлялись узники, прикованные в пыточном подвале.
– Рад, что наша новая установка для перемещения работает исправно. Практически телепортация из зейлендских фантастических фильмов. Только без спецэффектов и голливудских актеров, накачанных стероидами и силиконом, как резиновые матрасы – воздухом, – сообщил Айливерт знакомым грудным басом, что зазывал меня в Академию по скайпу. – Рад, что вы уже прибыли, Гульнара. Мы выудили вас с огромным трудом. – Ректор сделал такой жест, словно ловил сетью рыбу. – В мутной воде вашей Зейлендии с колдунами так же туго, как с настоящими воинами. Однако вдруг выяснилось, что зейлендские женщины – очень хорошие маги и… жены… Впрочем, это несколько другая история. Вот мы и решили вас позаимствовать. То есть пригласить у нас поработать…
– С-с… магами? – удивилась я. – У нас полно книг и фильмов о магах, между прочим…
Айливерт оскалился в улыбке. Так улыбаются вампиры, прежде чем высосать из жертвы всю кровь. Не зря мы о фильмах-то заговорили… «Между нами льется кровь…» – вспомнилось невзначай.
– Объясню по порядку. Вы называете собственный мир «Земля», а мы – «Зейлендия». Черт его знает почему. Наверное, потому что ваши всегда зеленели, когда встречали наших на боксерском ринге. Так вот… В Зейлендии очень мало магов, но они всегда уникальны. Чего только стоят сестры Зубровы из соседней Академии Войны и Мира. У обеих редкий дар магнетика, а у Ольги, старшей сестры, еще и электрические способности. Глядя на них, мы тоже решили пригласить зейлендскую женщину-преподавателя… А вот у тебя средний дар энергии жизни. Просто неразвитый и неоткрытый. Мы его тут быстренько откупорим, выпустим, как джинна из бутылки, и ты сможешь работать, преподавать и лечить. Правда здорово? – на долю секунды на суровом лице ректора промелькнуло почти ребяческое выражение.
К горлу медленно, но верно подкатывала паника, отсроченная при прибытии сюда шоковой терапией. Тогда я еще не знала, что шок – это главное оружие семьи Мастгури. Не всякий человек, стоя на лестнице родного вуза, пусть даже почти бывшего, внезапно переносится в иной мир, да еще на пожар. Про розеточно-алхимические опыты Димара вообще молчу. В общем, я начала медленно пятиться и оседать на пол. Голова слегка закружилась.
Мысли заметались, как обитатели общежития, когда там появлялся Димар.
Так-с… Я маг? Но это же бред? Какой из меня маг?
Самым волшебным моим фокусом до сих пор оставалось обучение студентов деревообрабатывающего факультета азам физики. Я бы сказала – нулевому уровню. Хуже их знали физику только мухи, которые вечно пытались взлететь даже с одним крылом. Не понимали принципов аэродинамики, неверно оценивали силу притяжения. Даже летучие мыши с их ультразвуковым навигатором и рацией, даже обезьяны с их манипуляциями законом тяготения в беготне по деревьям и те превосходили моих студентов в понимании физики.
Мы начинали с азов, входили медленно, осторожно, как в ледяную воду. Вначале я объясняла ребятам, что физика – это не химия, не биология и даже не литература.
На лабораторных работах порой казалось, что я – единственное живое существо в помещении. Так мне чудилось, когда аудиторию покидала лаборантка. Двенадцать-пятнадцать пар неподвижных, расширенных глаз, статуи студентов с методичками в руках… Все это я наблюдала полсеместра! Подходить к установкам ребята не рисковали. И я их очень понимаю. Один раз мы попытались включить агрегат, что демонстрировал пружинные колебания. И все бы ничего, только работал он через реостат, к которому подавался ток. В инструкции просили установить максимальное сопротивление, чтобы изначальные колебания получились слабыми. Но у реостата неожиданно оказалось два конца, и оба неподписанных. Грузы мгновенно оторвались «от корней» – от петли на пружине, а сама пружина выскочила и едва не выбила глаз соседу экспериментатора. Спасла парню зрение только ветхая мебель аудитории – под ним очень вовремя подломилась ножка стула.
