– Ты насчет своей сестры не расстраивайся, – сказал вдруг котик и погладил меня хвостом. – Она просто всю жизнь тебе завидовала. Слушай, у меня есть предложение. Давай купим квартиру этажом выше и почувствуем себя богами? Каждый день с раскатистым и громогласным смехом будем потоп устраивать. И тут уж Ной не ной!
– А у тебя есть родственники? – спросила я, склоняясь с коня и глядя, как живность расползается по валежнику.
– Мышка… Я тебе поражаюсь… Ах да! Не будем портить сказку. Конечно же нет! Феи ведь из цветочков появляются? Так вот на полянке было много-много красивых цветочков. Из них появились феечки, – просюсюкал кот, явно сочиняя на ходу. – И был там один огромный такой цветище. Примерно как подсолнух. Пока все феечки вылетали из своих цветочков, радуясь всем краскам мира, я разлепил глаза, выругался, отогнул пару лепестков, щурясь на белый свет, и выдал: «Мама, роди меня обратно!» И снова загнул лепесточки. Лучше быть «переношенным», чем «недоношенным».
Я почему-то представила тигренка под подсолнухом и умилилась. Сонный уссурийский тигренок с добрыми голубыми глазками, нежно обнимающий зернышко подсолнуха и согревающий его своим теплом, вызвал у меня горячее желание почесать котика. Я повернула голову, увидела наглую кошачью морду и решила отложить «почесание» на вечер.
– Шучу, феи появляются на свет так же, как и люди. И кроме мамы и папы у меня было еще целое стадо родственников. Как потом выяснилось, это не стадо, а стая. Скажу сразу, что я по молодости и глупости старался им помогать, постоянно выручал, но отплатили они мне примерно тем же, чем отплатили твои тебе. Так что ситуация мне знакома. Опыт «посыла» уже есть.
– Ты прямо как регулировщик на отключенном светофоре, – усмехнулась я, сплевывая ужа и кучку лягушек. Уж заметно оживился и тут же пообедал. – Всегда знаешь, кого куда послать.
– Я еще и проклинать умею. Твое проклятие ничто по сравнению с тем, что умею делать я. Как тебе, например, такое? Да чтоб у тебя всю жизнь все наушники только на одно ухо работали и это был негарантийный случай! Чтоб ты каждый день мизинцем бился о дверной косяк! Чтоб ты каждый день забывал свои пароли!
– Когда ты успел меня проклясть? – спросила я, демонстративно ужасаясь и вспоминая всю свою жизнь.
Пока мы болтали, из зарослей неожиданно выскочил какой-то мужик. Воровато оглядываясь, он тут же распахнул свой черный плащ. Я сначала отпрянула, а потом присмотрелась.
– О! Ты его тоже видишь? Мне кажется или он какой-то чересчур маленький? – спросил котофей, прищуриваясь. – Хм… Я из-за меха не вижу.
– Я не знаю. Тебе видней, – вздохнула я, свесившись с коня и рассматривая предлагаемое.
– Да ты просто нормальных не видела! Мышка, не расстраивай меня, – фыркнул кот, отворачиваясь. – Ну что это за диаметр? Такой стыдно даже вытаскивать. Мышка, я тебе вечером нормальный покажу. Да что там покажу! Дам даже в руках подержать.
Мужик расстроился. Он явно ожидал другой реакции.
– А… эм… оторвать можно, чтобы посмотреть? – спросила я и услышала недовольное «ква». Уже не смотрела на то, что с меня сыплется.
– Пусть он свой мех раздвинет, а то ничего не видно! – закатил глаза кот.
Мужик послушно выполнил кошачью просьбу.
– Ладно, беру! – вздохнула я.
Не знаю, как вам, а нож с красивой костяной белой ручкой мне нравится. Пусть он и маленький, но выглядит стильно!
Мужик оторвал пришитый к костюму нож. Вокруг ножа висели шкурки белок и еще каких-то мелких зверей, были также поделки из кости, ожерелья из клыков. Но нож сразу привлекал к себе внимание, потому что был действительно очень красивым. Мужик хотел отвести нас посмотреть какие-то шкуры и рога, но мы отказались.
Я расплатилась, разглядела новое оружие и пафосно засунула его в голенище сапога.
– Ну все, Мышка, теперь ты вооружена и очень опасна! – усмехнулся котофей.
– Поддержим народные ремесла, – вздохнула я, глядя, как три гадюки, только что упавшие на землю, подрались между собой.
– Поощрим браконьерство, – мрачно заметил кот. – Ты думаешь, чего он прячется? За браконьерство полагается смертная казнь.
Мы свернули в густой ельник. Мрачные, непролазные чащобы навевали тоску и уныние. Воздух в лесу был затхлым, разлапистые ели почти не пропускали солнечный свет. Внутри меня все сжималось при мысли о предстоящей встрече.
– Но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут – тут конец перспективы! – задумчиво произнес котофей. – Иосиф Бродский явно писал про это место. Кстати, там про тебя есть пару строчек. «То ли некая добрая фея надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу. Сам себе наливаю кагор – не кричать же слугу – да чешу котофея…»
– Как тебя зовут, любитель поэзии? – усмехнулась я, надеясь, что вопрос застанет котишку врасплох, а ответ стоит двух гадюк и трех лягушек, шмякнувшихся вниз, прямо под копыта лошадки.
– Одна подслеповатая бабушка называла меня Снежок, – ядовито заметил кот. – Но, как ты уже знаешь, я умею притворяться глухим. Одна семья называла меня Мальвиной. Мне кажется, что они до сих пор свято верят в то, что я ушел рожать котят. Ну вот как объяснить, что я крупный, пушистый и упитанный кот, а не беременная кошечка? Тем более в руки я особо не давался.
– Да, ты – упитанный и невоспитанный кот, – со смешком согласилась я, продолжая выпускать на волю противную живность. Прямо в их естественную среду обитания.
– И мужчина в самом расцвете сил, – зевнул котофей.
Мы ехали долго и нудно, болтая о пустяках. Лес становился все мрачнее и мрачнее. Энцефалит опасливо осматривался по сторонам, прижимая уши. Коняшке и мне становилось явно страшно, зато котишке было весело. После его «весело» даже меня тянуло на «хи-хи». После трехчасового блуждания мы увидели… нет, не избушку Бабы-Яги, не старую хижину, не дом с привидениями, а… пряничный домик. У меня даже слюнки потекли, когда я поедала взглядом белые подтеки глазури и пасхальную присыпку.
– Смотри, тут уже следы зубов черных риелторов на заборе остались. Но ты на чужую недвижимость рот не разевай! – предупредил котик. – Учти, лес хвойный, пряник по-любому просрочен… Дальше продолжать?
Я спешилась и с котофеем на шее направилась к вафельной двери. Круглая липкая дверная ручка смахивала на огромную карамель на палочке. Слюноотделение усилилось, но рисковать не хотелось. Окна домика были сделаны из леденца, а на крыше вместо флюгера был… подождите, сейчас слюнки проглочу… сахарный петушок. Подоконники прельщали меня шоколадным бисквитом с белой прослойкой крема. У меня уже слюни висели, как у сенбернара. Маленькие кремовые розы-украшения сводили с ума, а шоколадные ступеньки вызывали предвкушение гастрономического оргазма.
– Хочешь лизнуть петушка? – поинтересовался кот, глядя на крышу. Черепица была цвета молочного шоколада, что вызвало у меня глухой стон.
– Хочу. Петушка… Как в детстве, – жалобно всхлипнула я, пиная упавшую на землю жабу. Гадюка была куда проворнее и ускользнула. Никогда в жизни меня так не тянуло в сферу строительства, особенно демонтажником.
