Фея слетела с дерева и приняла человеческий облик, с презрением глядя на гномов.
– Тогда мы ее уносим отсюда! – заорал гном в желтом.
Офигеть! Вы уж определитесь, где меня хоронить! Не надо меня катать в гробу по местным достопримечательностям!
– Ничего вы не сделаете! – усмехнулась фея, положив руку на крышку моего гроба. – Я сказала – потерпите! Я что? Неясно выразилась, недомерки? Вас терпению научить? Сейчас я научу вас каменному терпению!
Гномы выругались так, что если бы это слышал котишка, то сбегал бы за блокнотом и ручкой. И тут же я увидела, как фея выставила руку, и гномы… окаменели.
– Итак, голубушка, я знаю, что ты где-то здесь и прекрасно меня видишь и слышишь. – Фея присела задницей на хрустальный гроб. – Я же тебе говорила, будь хорошей девочкой, откажись от него, откажись от завоеваний, но ты поступила по-своему. Я предлагала тебе принца, но ты выбрала кота. За глупость нужно расплачиваться!
Я попыталась схватить фею, но моя рука прошла сквозь нее.
– Итак, теперь вы с котиком разлучены навеки. Мир спасен! Добро торжествует! Убивать я тебя не собираюсь, я же добрая фея! Смерть – это слишком легкое наказание за любовь к нему. – Фея превратилась в голубку. – Пусть тебя не смущает тонкость стенок. Гроб сделан на заказ специально для тебя из редкого горного хрусталя! Любая магия, которую он применит к гробу, причинит тебе адскую боль. Гроб снаружи никак не сломаешь и не расколешь. Никаким инструментом. Вот твое наказание! Ты его заслужила!
Голубка вспорхнула и улетела.
Я стояла и смотрела на саму себя. Все, теперь я – Кентервильское привидение. Я попыталась дотронуться до ветки дерева, но рука прошла сквозь него. Каспер хоть видимый был, а меня вообще никто не видит!
Я бросилась по тропке обратно, но меня что-то не пускало. Я не могла отойти от своего тела дальше, чем на раз… два… три… четыре… пять! Пять метров.
И тут я услышала шаги и знакомый голос. По тропочке быстрым шагом спускался Фей.
– Мышка будет просто в восторге! Сценарий победы над драконом обговорен и согласован. Главное, чтобы дракон не сильно переигрывал… Надо будет сразу предупредить ее, чтобы в голову бедняге не целилась.
И тут он увидел статуи гномов, а потом перевел взгляд на хрустальный гроб. Фей медленно подошел к гробу. На секунду он застыл на месте, словно не веря своим глазам.
– Мышка… – тихо прошептал Фей, глядя на мое тело.
Я стояла и смотрела, как он медленно опускается на колени.
– Мышка… Мышка… – простонал он, прикасаясь рукой к крышке гроба. – Моя Мышка… Как же тебя так угораздило? Мышка…
– Я здесь! Котик! – заорала я ему прямо на ухо. – Я здесь! Котик!
– Моя маленькая Мышка… – прошептал он, гладя рукой камень и кусая губы. – Моя девочка… Моя маленькая, вредная и капризная Мышка… Не надо было тебя оставлять одну… Прости, что обманул тебя… Но я должен был убедиться, что поход к дракону для тебя безопасен…
Фей покачнулся, скребя когтями по камню. Он закрыл рот рукой, потом посмотрел на каменных гномов.
– Котик, – заплакала я, стоя рядом и гладя его по голове. – Котик, я здесь… Ну увидь меня! Я прошу тебя!
– Моя ты маленькая… – прошептал он, прислонившись лбом к крышке. – Моя ты девочка… Как же так, Мышка?.. Я не верю… Не верю… Маленькая моя…
Я увидела, что он мучительно задыхается, скребя когтями крышку. Подул ветер, прогоняя сизые облака, скрюченное дерево затрещало. Сухой листок оторвался от ветки и слетел вниз, падая прямо на крышку гроба. Рука крестного схватила его и сжала с такой силой, что я увидела, как когти впиваются в его же собственную ладонь и на хрусталь падают крупные капли крови.
– Моя ты маленькая… Я не разрешал тебе умирать… Зачем же ты так со мной? – шептал Фей, снова гладя крышку и размазывая собственную кровь. – Мышка… Моя маленькая Мышка… Это я во всем виноват… Я втянул тебя в эту историю… Прости меня, прости…
Я стояла, утирая невидимой рукой невидимые слезы. Крестный что-то шептал, наклонившись к крышке и целуя ее…
– Я не могу тебя здесь оставить… Не могу… – прошептал он, прикоснувшись лбом к камню. – Как я могу оставить мою маленькую Мышку здесь? Здесь ведь так холодно… И одиноко… Только не говори мне, что тебе хочется побыть одной…
Фей закусил губу и горько усмехнулся. А потом снова стал задыхаться, пытаясь взять себя в руки.
– Мышка, что бы ни случилось, я тебя здесь не оставлю… Ни за что… Моя маленькая… Ну зачем же ты… Обещаю, я размажу эту пернатую тварь по крышке твоего гроба… Обещаю… Я ее уничтожу… Но не бойся, моя маленькая… Ты здесь не останешься… Я представляю, как тебе холодно… там…
Он обернулся котом, свернулся калачиком и лег на крышку, словно пытаясь согреть меня сквозь камень.
Я стояла и рыдала, но меня никто не слышал. Я склонилась над котиком и попыталась погладить. Рука прошла сквозь него. Я так надеялась, что он что-то почувствует, но нет. Увы. Котик лежал, свернувшись в клубочек, поджав хвост и закрыв глаза. Он пролежал так достаточно долго. Даже зная, что я умерла, он пытался меня согреть. Да, у нас все серьезно…
Глава двадцать четвертая
Дыра в Валгаллище и мир, труд, май…
Я всегда была уверена, что мой самый худший кошмар случится с кем-то другим в фильмах, книгах, рассказах на форумах, но меня он никогда не коснется. Он лишь пролетит в моих мыслях, заставив задуматься над волшебным «если бы».
Маленький сухой листик слетел с дерева вниз и упал на голову котишке. Котик стряхнул его с себя, глядя помутневшими глазами вокруг. У меня в голове звучала песня, от которой я каждый раз начинаю плакать навзрыд. Обычно грустной музыкой меня не проймешь, а эта песня бессердечно трепала струны моей души, как начинающий рок-гитарист новую электрогитару, вызывая активизацию слезных желез и приступы меланхолии.
«Ветер ли старое имя развеет?»
Котик… Я никогда не видела у него такого взгляда. Никогда. Я кричала, махала руками в надежде, что он меня услышит, но… увы… Мой котик, не смотри ты так, у меня сейчас сердце не выдержит! И я действительно умру… Я закусила губу.
«Знаю, когда-нибудь с дальнего берега, с дальнего прошлого… Ветер весенний ночной принесет тебе вздох от меня!»
Я глотала слезы, пытаясь погладить котишку, но он не чувствовал моего прикосновения, глядя стеклянными глазами куда-то вверх. А я все равно водила рукой по нему, понимая, что ничего другого я сделать не смогу. Мне так хотелось дать ему понять, что я живая…
«В полночь забвения на поздней окраине жизни твоей… Ты погляди без отчаяния».
И тут мне на глаза попался листик. Он был крохотный, почти как былинка, но у меня появилась надежда. Хоть бы он поверил… Хоть бы у меня получилось!
