— Просто чертовщина какая-то, — сказал я Саре. — Давайте поедем ко мне, возьмем коврик и макинтош.
Зашуршало шелковое платье — это Сара подобрала под себя ноги.
— Обо мне не беспокойтесь. Я деревенская жительница и не боюсь дождя.
— Чего нельзя сказать о вашем платье. Это в пяти минутах отсюда.
Я развернул машину и поехал в северном направлении, через Пиккадилли, вверх по Риджент-стрит и дальше по Уигмор-стрит. Подъехав к дому, я не сразу сумел выбраться наружу: такой хлынул ливень. Настоящий водопад низвергался с небес, нещадно колотя в лобовое стекло; уличные фонари отражались в воде, по которой, утопая по днище, плыли автомобили. Я посмотрел на Сару — она плотнее закуталась в пальто. Мне показалось, что она дрожит.
— Вам необходимо согреться. Нам еще целый час ехать, вы замерзнете.
Сара молчала.
Мы подождали три или четыре минуты, пока дождь не стал немного тише. После этого я обежал машину и открыл дверцу с ее стороны. Мы оба метнулись под козырек парадного и наконец очутились в моей квартире.
Я не питал особой гордости за свое жилище, но на этот раз оно показалось мне особенно убогим.
Я зажег газ и подвинул кресло.
— Посидите, пока я принесу коврик. Он у меня в спальне.
Когда я вернулся, Сара стояла, держа юбку веером; с волос стекала вода. Она с любопытством озиралась по сторонам. Мне вспомнилось:
”Она стояла в платье алом,
Оно шуршало и пылало,
И розы щек ее пылали,
И губ смеялись лепестки”.
Сара стремительно повернулась ко мне. Я включил настольную лампу, и неяркий свет выхватил из полутьмы ее бледное лицо.
— Что это?
— Так, где-то прочитал вчера.
— Я не знала, что вы увлекаетесь поэзией.
— Самую малость.
— Даже читаете наизусть.
Я достал из шкафа новый прорезиненный плащ — для Сары он был слишком велик.
— Нам пора, — сказала она. — Трейси, наверное, волнуется.
— Позвоните ему.
— Не могу… отсюда.
— Понимаю, — я повесил плащ на спинку стула. — Трейси — великодушный муж, не правда ли?
— В каком смысле?
— Разрешает вам выезжать со мной.
— Он считает… что мне не хватает развлечений.
— Все равно не каждый супруг…
— Да, конечно. Между нами существует полное понимание… и доверие.
Не берусь описать, какой отклик во мне вызвали эти слова.
— Значит, любой волокита…
— За последние пару лет я только трижды выезжала без Трейси.
— Простите. Забудьте о том, что я сказал.
Я дал ей прикурить. В наступившей тишине было слышно злобное шипение газа.
— Я уже высохла. Давайте поедем.
— Сара, вы знаете, что я вас люблю?
Она встала так, что ее лицо оказалось в тени. Сигарета в пальцах не дрогнула.
— Да.
— Давно?
— С тех пор как мы катались верхом.
— А раньше?
— Да. Кажется, знала и раньше.
— Как же насчет Трейси — понимания и доверия?
— Вы правы. Они вряд ли простираются так далеко.
Огонек сигареты осветил ее лицо.
— В таком случае почему вы поехали со мной?
Она метнулась к своему пальто.
— На то были причины. Оливер, дождь уже закончился.
— Возьмите свое пальто в руки, а сами наденьте это, — я протянул ей плащ. — Почему вы поехали со мной, Сара?
— А что, не нужно было? Просто захотелось… Не знаю… Извините, я не могу дать вразумительного ответа. Мне действительно не следовало этого делать, — она невесело усмехнулась. — Это совершенно ясно. Простите.
— Вам не в чем упрекнуть себя. Надеюсь, что это не последняя наша встреча?
— Жалко, что вы раскрыли карты. Пока вещи не названы своими именами, легче обманываться.
Я помог ей надеть плащ. Она утонула в нем и с кривой улыбкой повернулась ко мне — очевидно, чтобы поблагодарить, — но вместо этого у нее вырвалось:
— Оливер, не смотрите так!
Но она и сама не отвела взгляда и не пыталась вырваться. Я наклонился и поцеловал ее — сначала в щеку, а затем в губы. Странное, неизведанное чувство — все равно что кубарем с горы!
Я почувствовал слабое сопротивление и сразу отпустил ее. Убогая комнатенка словно увеличилась в размерах; на потолке плясали тени. Я глубоко вздохнул. Громоздкий макинтош отодвинулся, а вместе с ним Сара.
Я перехватил ее у дверей.
— Сара!
— Не будем больше ничего говорить.
— Сара…
Она обернулась — вроде бы сердито, но в ее глазах я не увидел гнева.
— Молчите, Оливер. Не сейчас. Видите, вы правы: из этого ничего не выйдет. Мне не нужно было приходить.
* * *
Я отвез ее в Ловис. Слава Богу, на дорогах в этот час не было патрулей, следящих за превышением скорости: в том состоянии, в котором я находился, было невыносимо иметь с ними дело. В тот вечер я впервые — если не считать нескольких рукопожатий — до нее дотронулся. Возможно, виной тому была та далекая встреча, но Сара всегда казалась мне недосягаемой. Даже сейчас я не мог понять, продвинулся ли я, и если да, то насколько; не представлял ее чувств и мыслей. Она же упорно отказывалась говорить об этом.
Когда мы приехали, дом был погружен во тьму — за исключением ярко освещенного холла. Я остановился на приличном расстоянии в надежде, что никто не услышит, и распахнул перед Сарой дверцу. В этот момент тявкнула Трикси, и я разглядел на крыльце мелькнувший огонек сигареты. Трейси!
— Сара, это ты? — окликнул он. — Пригласи Оливера зайти что-нибудь выпить. Мне нужно с ним поговорить.
Глава X
К счастью, у нас было достаточно времени, чтобы взять себя в руки: во всяком случае, мне показалось, что Трейси не заметил ничего подозрительного. И все-таки какая это была пытка: стоять и пить в мерцающем свете от камина, чувствуя свой учащенный пульс, представляя себе свое лицо; раскрасневшееся, отрешенное… может быть, даже со следами губной помады…
Кажется, это приглашение было рождено лишь потребностью с кем-нибудь поболтать. Если не считать двоих слуг, Трейси был один в доме. Большая часть мебели была зачехлена; возле лестницы высилась стремянка. В тяжелой дубовой балюстраде вдоль галереи обнаружили древесного червя; трудно сказать, как далеко он успел распространиться. Трейси также вынашивал план прорубить еще пару окон в холле, чтобы улучшить освещение, но не был уверен, что у него хватит средств сделать все так, как хочется.
