— Да. Мне знакома эта местность.
— Правда? Как интересно. Я горжусь этой картиной, потому что до нее у меня еще не было подлинного Бонингтона.
В моем бокале оставался довольно большой кусочек льда, и теперь мне показалось, будто его сунули мне за шиворот.
— Бонингтона?
— Ну да. Я приобрел ее более полутора лет назад. Она называется ”Роща и мельница” — довольно безликое название. Где, вы сказали, находится эта усадьба?
— Я не уверен… Боюсь ошибиться. Картина подписана художником?
— Да, разумеется. Вот здесь, в уголке.
— Вы приобрели ее через своего постоянного агента?
— Нет… Нет. А что?
— Я знаю… одного человека, изучающего творчество Бонингтона. Может, ему будет интересно…
— Я купил ее у одного дилера в Челси. Он познакомил меня с молодой особой, которая и продавала картину. Я хотел увезти картину домой, в Штаты, но потом обосновался здесь и, естественно, ее оставил.
— Понимаю, — промямлил я.
— Очевидно, дама выступала от имени владельцев — тем не хотелось афишировать факт продажи. Возможно, они разорились — война покалечила многие судьбы… Конечно, я не хотел рисковать суммой в две с половиной тысячи фунтов ради подделки и показал картину экспертам. Откровенно говоря, меня кое-что смущало: например, она почему-то настаивала на оплате наличными, — он метнул в мою сторону проницательный взгляд. — Только не говорите, что картина краденая!
— Нет-нет… Во всяком случае… насколько мне известно… — я проглотил комок. — Как выглядела та женщина?
В это время затрещал телефон. В течение добрых пяти минут, которые тянулись невероятно долго, я изучал картину и прислушивался к репликам мистера Крофта: очевидно, он разговаривал с женой. История с болезнью Чарльза Хайбери немедленно отодвинулась на задний план, как будто ее и не было на свете.
— Надеюсь, вы меня извините? Жена звонила из Эссекса.
— Как выглядела та женщина?
— Какая? Ах да, которая продала мне картину… Она была молода — лет двадцать пять, двадцать шесть. Довольно привлекательна.
— Высокая, стройная, но не худая; смуглая, с вьющимися волосами — черными, с оттенком бронзы; чистое, бледное лицо. Глаза при определенном освещении кажутся черными, а при другом — как у газели?..
— Весьма похоже, — Крофт улыбнулся. — Вы знакомы? Она произвела на меня впечатление настоящей леди. Только не говорите, что она — мошенница.
Я выдавил из себя подобие улыбки.
— Нет-нет. Можете быть абсолютно спокойны.
* * *
Я завел машину в гараж, но, вместо того чтобы пойти домой, прошелся по Гайд-парку и Кенсингтон-Гарденс. В общей сложности я проделал, наверное, миль семь или восемь. Домой я вернулся около одиннадцати. Включил свет и огляделся. Все было таким, как прежде: блеклый зеленый ковер; два обитых зеленым плюшем кресла; газовый камин с отбитым уголком; не особенно аккуратная стопка книг и журналов на полу; полупустая пачка сигарет на сработанном под антиквариат письменном столе — я все собирался заменить его, да так и не собрался. Я бесцельно выдвинул ящик и задвинул обратно. Не только среди предметов мебели попадаются подделки…
Два дня назад здесь была Сара — случайно залетевшая райская птица, рядом с которой все показалось особенно убогим. Всего два дня прошло, а сколько всего случилось!
Я сел на диван-кровать, закурил, вышел на кухню, отыскал бутылку виски. Я редко пью виски: просто мне не нравится вкус, — но сегодня это было именно то, что нужно. Я откупорил бутылку и налил полный стакан. Один неприятный вкус во рту сменился другим.
Не принимай близко к сердцу, твердил я себе. Есть разные степени нечестности. Но разве в этом дело?..
Я сидел без движения до тех пор, пока не услышал, как в соседней квартире пробил по радио Биг-Бен. Тогда я разложил диван-кровать, разделся и лег. Странная вещь — подозрения. Долгое время даже тень догадки не приходит вам в голову, как будто ваш мозг снабжен защитным устройством, но случись в этой броне малюсенький прокол… Проворочавшись до трех, я снова встал, зажег камин и долго курил, сидя перед ним в пижаме. Должно быть, я задремал, потому что, когда открыл глаза, было уже светло; снаружи доносился шум уличного движения.
С самого понедельника стояла ненастная погода, но сегодняшний день обещал быть погожим. Небо окрасилось в бледный желто-розовый цвет; между близко стоящими зданиями гулял ветер. Многих ожидает прекрасный день — только не меня.
* * *
Благодаря давнему случаю с пожаром в Ловис-Мейноре я знал, что Трейси пользовался услугами страховой компании ”Бертон энд Хикс”, где работал Фред Макдональд. Я не видел Фреда с тех пор, как порвал с его дочерью, однако позвонил и, извинившись, попросил о встрече по поводу пожара на Саутгемптонской верфи. Перед уходом я как бы невзначай задал ему вопрос:
— Да, кстати, кажется, вы ведете дела Трейси Мортона? Не знаете, он в последнее время не увеличил сумму страховки?
Макдональд в задумчивости поскреб большим пальцем свой двойной подбородок.
— Мортон? Это не?.. Ах да, вспомнил. Год или два назад у них был какой-то инцидент. Почему вы спросили?
— Так, пустяки. Просто я как-то виделся с ним — несколько месяцев назад — и посоветовал привести сумму страховки в соответствие с нынешними ценами.
Макдональд нажал кнопку звонка.
— Да-да… когда мы в последний раз продлевали страховку? Где-то в районе прошлого октября. Не помню точной цифры, но, если хотите, можно выяснить.
Подняв шум, я уже не мог остановиться и тем самым вызвать его подозрения. Секретарь принес папку, и он с недовольным видом прочитал:
— Сумма страховки за обстановку возросла с тридцати до сорока тысяч фунтов. Я предлагал ему переписать и полис на само здание, но он счел это нецелесообразным.
— На сколько застраховано? — с облегчением спросил я.
— На двадцать пять тысяч. Я там не бывал, но, должно быть, это замечательный старинный особняк.
— Вы правы. Когда я увижу Мортона, посоветую ему перезаключить и этот договор — увеличить сумму страховки хотя бы на пятьдесят процентов.
— Отлично. До свидания, Бранвелл.
Из его конторы я перенесся в свет и тени Грейсчерч-стрит. Мои подозрения почти растаяли. Слава Богу, все не так плохо, как нашептало мне предчувствие.
И все-таки сомнения оставались.
Когда я приехал к Аберкромби, секретарь-машинистка сказала:
— Звонил мистер Лоуренс Гаскелл, хотел получить последнюю информацию по делу Хайбери. Я также положила вам на стол кое-какие бумаги от Беркли Рекитта.
Я просмотрел документы и набрал номер фирмы ”Ллойдс” — справиться, не там ли сейчас Гаскелл. Однако передумал и положил трубку на рычаг прежде, чем мне ответили. Заболевшие кинозвезды немного подождут. Сначала нужно выяснить то, что не давало мне покоя с прошлой ночи.
