Я попросил соединить меня с Ловис-Мейнором, Слейден, тридцать пять. В ожидании ответа я нацарапал на листке бумаги несколько цифр и обвел кружочками.
Когда Сара узнала, кто звонит, мне показалось, что ее голос потеплел. Или это только моя фантазия?
— Вот, решил позвонить. Как вы?
— Спасибо, хорошо.
— А Трейси?
— Тоже довольно сносно.
Я тупо глазел на телефонный аппарат.
— Хотелось бы снова увидеться с вами обоими. Нельзя ли мне завтра заскочить?
Она немного помолчала.
— Видите ли… мы как раз уезжаем. Утром в субботу.
— Ах, да. Совсем вылетело из головы. Как насчет завтрашнего вечера?
Послышались приглушенные голоса.
— Оливер, мы уезжаем всего на одну неделю. У вас что-нибудь срочное?
— Нет. Кажется, нет. Вы не могли бы позвонить мне, когда вернетесь?
— Конечно, — осторожно ответила она.
— Я хотел спросить у Трейси… Куда он отдает чистить свои картины, например Констебля и Липпи? Вчера у меня состоялся разговор с одним знакомым, я пообещал ему порекомендовать стоящую фирму.
Я слышал, как она спросила Трейси, а он буркнул: ”Зачем ему это нужно? — Сара объяснила. — ”Барбер энд Карри”. Это на Бонд-стрит, по правой стороне”.
— Точно. Спасибо. Счастливой поездки. До свидания.
— До свидания.
Я посмотрел на телефонную трубку так, словно она причинила мне боль, и медленно опустил на рычаг. Приближалось время обеда, а я с самого утра не сделал ничего путного. Я еще минут десять посидел, подумал, а затем достал фирменный бланк и настрочил следующее послание:
”Агентство ”Григг энд Григг”.
Уважаемые господа! Мы были бы весьма признательны, если бы вы предоставили нам информацию о финансовом положении мистера Трейси Мортона, Ловис-Мейнор, Слейден, графство Кент. Искренне ваш, по поручению ”Аберкромби энд Компани”, Оливер Бранвелл”. Запечатав конверт, я незаметно выскользнул на улицу и доехал двадцать третьим автобусом до Бонд-стрит.
”Барбер энд Кэрри” оказалась одной из тех мастерских средней руки, где в витрине непременно красуется изображение одинокого, поглощенного своей работой Старого Мастера. Управляющий ушел на обед, но его заместитель, человек в белом халате, показался мне сведущим, так что я сказал ему, что хочу отдать на реставрацию картину раннего Бонингтона, но сначала желал бы знать, какую работу они выполнили для мистера Трейси Мортона из Ловис-Мейнора — он расхвалил их до небес — и во что это ему обошлось.
Мастер в белом халате переспросил:
— Как, вы сказали, его зовут? И что это были за картины?
— Трейси Мортон, одна картина Констебля, а другая — Липпи. Не исключено, что и Ватто.
— Что-то не припомню. Но я проверю по регистрационному журналу.
Он вышел, но скоро вернулся и сообщил, что единственным клиентом с похожей фамилией оказалась виконтесса Моркамб. ”В каком году это было?” — уточнил он, и я ответил: в прошлом, — хотя мне уже все было ясно; оставалось подыскать благовидный предлог для ухода.
Через пять минут он снова появился, на этот раз с каменным лицом, словно заподозрил обман, но не мог угадать, в чем он состоит. Они никогда не выполняли никаких работ для мистера Мортона, а также в течение нескольких лет не занимались Липпи. Может быть, мне стоило бы дождаться управляющего? Я поблагодарил и сказал, что сначала переговорю с мистером Мортоном. Еще минута — и я очутился на улице.
Глава XI
Мне было ясно: необходимо как можно скорее сбросить с души дело Хайбери. Я отчетливо представлял свои следующие шаги, но больше не испытывал ни малейшего интереса. Меня тошнило — в буквальном и фигуральном смысле.
Я отправился в ”Дорчестер” и заявил, что хочу видеть мистера Хайбери по срочному делу. К счастью, секретаря не оказалось на месте, а сам Хайбери хотя и встал, но не покидал своей спальни. Он расхаживал по ней в роскошном черном шелковом халате с золотыми отворотами.
Он кисло улыбнулся мне.
— А, джентльмен из страховой компании. Прошу. Боюсь, что в прошлую пятницу я был несколько груб, но у меня были нервы не в порядке. Житья нет от агентов и продюсеров. Сигарету?
— Я рад, что вам лучше, мистер Хайбери, — синяк под глазом почти исчез.
— Не могу сказать, что я уже совсем здоров, но доктор Эймар считает, что через какой-нибудь десяток дней я смогу приступить к работе. Но до чего противно на студии! Грязь, пыль — просто нечем дышать, и никто палец о палец не ударит.
Мы немного поболтали о том, о сем. К нему постепенно возвращался прежний шарм; обаяние струилось из его глаз так же естественно, как теплая вода из крана. Он упивался собственным добродушием.
Но я не мог внимать ему с открытой душой, так как был выбит из колеи.
— До сих пор, мистер Хайбери, — сказал я, — мы просто составляли промежуточные отчеты для страховщика о состоянии дел. Однако теперь настало время представить полный отчет. Вот почему я настоял на встрече. Надеюсь, что смогу назвать им точную дату возобновления съемок.
— Конечно, старина; в следующий понедельник. Эймар обещает, что через неделю я буду как огурчик.
— А что думаете вы сами? Фостеру приходится туго, тем более, что эта Как-Ее должна вот-вот отбыть в Штаты. И потом… я думаю, вы сможете вернуться в строй в этот понедельник.
— Фостер перебьется. У него бывали причины для головной боли и посерьезнее этой. Вы не представляете, какой развалиной я себя чувствую.
— В том-то и дело, что представляю.
Он расправил складочку на халате.
— О чем это вы?
— Так ли необходимо расшифровывать?
— Ради Бога — если вам есть что сказать… — поток его обаяния превратился в тоненькую струйку.
Я вздохнул.
— Когда популярный актер неожиданно получает травму, естественно наводить справки, особенно если его жена слишком задерживается в Эдинбурге.
— Кто дал вам право грубо совать нос в мою личную жизнь?
— Когда случается пожар на товарном складе, — терпеливо объяснил я, — в мои обязанности входит установить причину пожара. Если заболевает человек и его болезнь влетает другому в кругленькую сумму, моей задачей становится установить причину болезни.
Он медленно поднялся на ноги. У него были плечи чемпиона по борьбе и талия профессионального танцовщика.
— Убирайтесь, мистер Ищейка. Мне скучно вас слушать.
Я тоже встал.
— У вас, кажется, репутация настоящего мужчины?
— Ну так что?
— То, что, если в данный момент от меня потребуют дать заключение, мне придется подпортить ваш имидж, сообщив страховщику, что мистер Хайбери страдает от побоев, нанесенных ему женой; что она сбила его с ног и он целую неделю провалялся в постели. Конечно, эти отчеты носят конфиденциальный характер, но они проходят через множество рук; не исключено, что кто-нибудь проболтается и это попадет в прессу.
