В восемь в соседний зал прошел молодой человек декадентского вида; он уселся за рояль и начал наигрывать мелодию за мелодией. Динамики разносили музыку по всему клубу.
В пять минут девятого в зал вошел Клайв Фишер.
Его сразу препроводили в мой угол. Половина присутствующих была с ним знакома; он то и дело останавливался — пошутить или обменяться дружеским приветствием. Меня он заметил, только когда вплотную приблизился к столику. Я встал, чтобы поздороваться. Клайв едва не подпрыгнул от удивления; какую-то долю секунды мне казалось, что он вот-вот распорядится вышвырнуть меня вон. Но он запутался в большом числе сомнительных сделок и вряд ли мог позволить себе публичный скандал. А когда он пришел в себя, метрдотель уже удалился.
— Я не знал точно, в какое время вас можно застать, — объяснил я.
Он огляделся — очевидно, затем, чтобы убедиться: Виктора в зале нет, — и произнес своим высоким, гнусавым тенором:
— Надо же, какое совпадение! Я как раз на днях вспоминал вас.
Он был все тот же — цветущий, розовощекий, женственный и самоуверенный.
— Я тоже много думал о вас. Присаживайтесь.
Он поколебался и сел.
— Как поживает Сара? Осваиваетесь потихоньку?
— Вот именно — потихоньку. Хотелось бы побыстрее. Вы давно не были у себя в Кенте?
— Давно. А что?
— Мы заезжали туда в пятницу.
— Вот как? — он мрачно посмотрел на меня. Тут как раз подошел официант.
— Заказывайте, — предложил я. — За мой счет. — Официант отошел. — Мы отправились туда сразу после визита мистера Джерома.
— Не представляю, о чем вы говорите.
— Вам бы следовало знать. Он сказал, что это вы его наняли.
Он понял: маски сброшены, шпаги наголо. Выражение его лица изменилось.
— Что толкнуло вас на такой поступок? По-моему, это была грубейшая ошибка.
Клайв намазал булочку маслом и жадно, так как успел проголодаться, начал есть. Немного утолив голод, он мстительно сообщил:
— Джером до сих пор в больнице. Вам повезло, что вас не поймали.
— Вам тоже.
Он буравил меня взглядом.
— Если вы надеетесь отмочить такой же номер с распусканием рук, вы очень ошибаетесь, Бранвелл. Неподходящее место выбрали.
— Могу подождать снаружи.
— Я выйду с друзьями.
За соседним столиком двое спорили о Сальвадоре Дали.
— Должно быть, вы здорово на мели, если отважились на такое, — предположил я.
— И что вы собираетесь делать?
— Это зависит от вас. Вы, должно быть, уже смекнули, что мне все известно?
Клайв заколебался; взял еще одну булочку, оглянулся на соседей. Я подметил, что он в нерешительности.
— А с какой стати я должен отказываться от своей доли? — вдруг выпалил он. — Я работал.
— Вы оценили свою работу в двадцать тысяч фунтов?
— Почему бы и нет?
— Вы только жалкий пособник — такой же, как и Амброзина. Вам заплатили за труды.
— Какой, к черту, пособник? Да я… А, ладно…
— Возможно, вы сами и предложили аферу. Это больше в вашем духе, чем в его.
Клайв промолчал.
— Могу представить себе, — продолжал я, — как однажды у Трейси вырвалось: ”Я скорее спалю этот чертов дом, чем продам картины!” А вы: ”Почему бы не сделать и то, и другое?”
Он пожал плечами.
— Я не стыжусь ни одного своего поступка. Каждый живет, как может. Прежде, чем бросить камень, подумайте о себе и о Саре. Каждому ясно…
— Что?
— Я был настолько глуп, что верил в ее непричастность и в то, что Трейси, как утверждал, держал ее в неведении. Но когда она стала вашей женой — согласитесь, это уже совсем другой коленкор. Я нарочно подослал Джерома, чтобы проверить ее реакцию, а также просветить относительно грозящих вам обоим бесчестья и утраты всей суммы. Как выяснилось, ее не нужно было просвещать.
Официантка принесла заказанные блюда, но ни один из нас к ним не притронулся.
— Почему вы не скрылись с места преступления, — спросил я, — сразу после того, как подожгли дом?
Он коротко хохотнул.
— Э, нет, этих собак вы на меня не навесите. Я был в Лондоне.
— У вас есть алиби?
— Еще бы!
— Что же все-таки сорвалось?
— Это вы — страховая ищейка. Вы мне и объясните.
— Полагаю, вы в курсе, что я был там в ту ночь?
Он в искреннем изумлении поднял голову.
— Что вы мне хотите всучить — какую такую липу?
— Билет до Мадейры — если до того вас не сцапает полиция.
Клайв повертел в руках нож. У него были длинные пальцы с коротко остриженными ногтями.
— Не вам говорить о полиции. Бранвелл, я в любой момент могу обратить вас в бегство. Вы оба увязли по уши. Почему бы не поделиться? Неужели лучше — потерять все и иметь дело с полицией?
— Хватит рассказывать сказки, — заявил я. — Полиции все известно. Я побывал там еще до появления Джерома.
* * *
Я задал ему вопрос:
— Что сталось с оригиналами картин, с которых вы делали копии для Трейси?
Клайв давился обедом.
— Они далеко — у вас руки коротки дотянуться.
— Кроме одной.
— Бонингтон?
— Вы допустили ошибку, продав его здесь, в Англии.
— Похоже, вы все знаете, — удивленно воскликнул он.
— Существует такая вещь, как таможенная декларация, если владелец вещи хочет вернуться с ней обратно. Тот первый поджог был генеральной репетицией или у вас сорвалось?
— А вы как думаете?
— Думаю, и то, и другое. Вы хотели проверить на практике, так ли это легко и просто. Но что могло заставить вас, художника, пойти на преступления?
Зал быстро пустел. Пианист в соседнем зале медленно, заторможенно касался клавиш.
— Вы никогда не пробовали прожить на заработки художника? Сорок лет прозябать в нищете, на помойке — зато после смерти кто-нибудь делает ”открытие” и гнусные деляги наживают на вашем имени целое состояние.
— У вас наверняка были и другие возможности.
Он вдруг сменил тему.
— Я не верю, что вы были там в ту ночь. Разве что…
— Я там был. Вам не кажется, что пора объяснить остальное?
С минуту он молча помешивал кофе.
— Не понимаю.
