— Вы сами додумались до гнусного рэкета или кто-нибудь подсказал?
— Зачем еще кто-то… Да и какая разница?
— Большая.
Я не слышал, как к нам кто-то подошел.
— Прошу прощения, мистер Фишер, вас к телефону.
Это был один из служителей — настоящий великан, очевидно, вышибала.
Я поднял голову и увидел еще одного у двери.
— Кто на проводе? — у Клайва блеснули глаза.
— Миссис Литчен. Она спрашивает…
Клайв приподнялся. Я осадил его:
— Вера Литчен нам не поможет. Попросите передать ей, что вы перезвоните позже.
Он снова опустился на сиденье, но украдкой бросил взгляд на дверь. Просто удивительно, как моментально изменилась атмосфера зала. Теперь, кроме нас, здесь было шестеро посетителей: двое в углу и четверо у стойки бара.
Очевидно, второй вышибала уловил некий сигнал, потому что подошел и тоже встал рядом. Первый произнес:
— Миссис Литчен утверждает, будто ваш… гость… явился без приглашения.
— Так и есть, — раздраженно буркнул Клайв. — Он просто-напросто вломился.
— Она говорит, чтобы мы доложили управляющему, но мистера Браунинга нет, — первый великан повернулся ко мне. — Это частный клуб, знаете ли. Вы не имеете права сюда входить — только по приглашению члена клуба. Таковы правила.
— Мы с мистером Фишером приятно поужинали вместе. Поздненько он начал выставлять претензии.
— Да, у меня есть претензии, — быстро ввернул Клайв. — Этот человек явился сюда под чужим именем и принудил меня… Думает, ему что угодно сойдет с рук.
— Вот и миссис Литчен говорит…
— Что вы намерены делать? — поинтересовался я.
За стеной смолк рояль. Пианист зашел в наш зал и спросил выпить. Пока бармен смешивал напиток, он сидел и приглаживал рукой русые волосы.
Вышибала гнул свое:
— Боюсь, что нам придется попросить вас выйти.
— А если я не подчинюсь?
— Тогда мы примем меры.
Зал покинули еще двое гостей. Молодой пианист с нескрываемым любопытством следил за нами. Я тянул время и обдумывал ситуацию. Скандал в общественном месте Клайву невыгоден. Я многое узнал. Но осталось еще кое-что — самое важное.
Я сказал вышибале:
— Может быть, мы договоримся?
— Это зависит от вас, сэр.
Я повернулся к Фишеру.
— Хочу задать вам один вопрос. Если вы на него ответите, будем считать, что мы квиты — до поры до времени.
Он явно нервничал. Вера Литчен дала ему шанс, но он боялся, что я скажу при служителях что-нибудь не то. И наконец решил рискнуть.
— Попробуйте задать свой вопрос. Это не повредит.
— Кто бывает в вашем коттедже и курит противоастматические сигареты?
Клайв задумчиво повертел в руках кофейную чашку. На его лице появилась загадочная улыбка.
— Трейси — бывал, конечно…
— Он что — время от времени встает из могилы, чтобы покурить в вашем обществе?
Фишер безрадостно усмехнулся.
— Зачем вам это знать?
— Затем, что тогда я оставлю вас в покое.
Он обвел зал глазами. Возле бара шептались, глядя в нашу сторону.
— Почему бы вам самому не поехать и посмотреть?
— Куда? Опять к вам домой?
— Нет. В Ловис-Мейнор.
— Вы, кажется, забыли — он сгорел дотла.
— Не так уж и дотла, — сказал Фишер.
Глава XXVIII
Когда я вышел из клуба, часы как раз пробили девять. У меня не было ни малейших сомнений относительно того, что делать дальше.
Пока я сидел в клубе, на город опустился туман, зато в Кенте его почти не было — лишь мокрое шоссе и легкая морось. Сквозь тонкую пелену облаков пробивался свет луны. Уличное движение стихло, светофоры были на моей стороне; я выжимал предельную скорость, но все равно мне показалось, будто я затратил на эту поездку никак не меньше недели. Все происходящее казалось дурным сном, когда открываешь дверь и не знаешь, какая опасность за ней скрывается.
Мне было холодно и одиноко. Если бы Сара сидела рядом — но она ушла. У меня было такое чувство, будто она попала в беду и со времени исчезновения прошло не двенадцать часов, а много-много дней. Более того, внутренний голос твердил, что теперь я не скоро ее увижу. Наш брак, наша совместная жизнь были чем-то вроде иллюзии, имеющей весьма непрочную связь с действительностью — ни корней, ни твердой почвы под ногами. Часть вины коренилась во мне самом, но решающую роль сыграли обстоятельства, перед которыми я, как всегда, оказался бессилен. Причем самое страшное было еще впереди.
Я оставил позади Слейден и свернул к Ловису. Сердце барабаном бухало в груди. С самого пожара я там ни разу не был. ”Уцелела древнейшая часть дома, — сказал Майкл. — Бывший холл с каменными стенами, конюшня и часть кухонных помещений…”
Я забыл о сторожке и при виде нее испытал шок, но храбро проехал мимо освещенных окон и остановился в том же самом месте, где и тогда, в мае. Выходя из машины, я чуть не выронил ключи: так дрожали руки. С деревьев капала вода. Я перелез через ограду и, спотыкаясь, побежал к дорожке. Здесь ничего не изменилось: та же живая изгородь из кустов падуба, тот же сад… Дорожка сделала последний поворот к дому, и я увидел свет в окне.
На секунду мне показалось, будто пожар и все, что за ним последовало, были всего лишь галлюцинацией и сейчас я увижу прежние очертания особняка: высокие трубы, деревянные стены, раскидистый тис и окошки неправильной формы с освинцованными рамами. А за дверью меня ждут Трикси и ее хозяин. Потом видение исчезло; я поморгал глазами и убедился, что на месте дома — пепелище. Словно из местного пейзажа выдернули зуб, и это наложило на него зловещий отпечаток. Кое-где, словно скалы, торчали остроконечные обломки стен, создавая неприятное ощущение дисгармонии. В конюшне и старом холле света не было: светилось лишь окно в задней части дома.
Я медленно, через силу побрел туда, где прежде была парадная дверь. Здесь ощущение крутого обрыва с остроконечными утесами усилилось; насквозь продувало там, где, казалось, не должно было быть никакого ветра. Я пробрался в бывший холл. Всюду валялись щепки и зияли зловещие пробоины. Вон там лежало мертвое тело… а там была лестница… дверь кухни… Свет шел со второго этажа.
Я начал ощупью двигаться вдоль неожиданно прочной стены — кажется, прежде ее не было, ее возвели совсем недавно. Теперь светившееся окно располагалось прямо над моей головой. Ладони стали потными и липкими.
Недалеко от того места, где я стоял, высился обугленный деревянный кол — точно штык винтовки. Я искал и не мог найти дверь. Эта часть дома казалась необитаемым островом, некогда покинутым людьми, чтобы он самостоятельно залечивал раны — травой и сорными побегами.
