Мартин ладонью вытер пот с лица.
— Чертовы торгаши — копошатся тут в собственном дерьме. Я бы с удовольствием сбросил его в канал. Самое подходящее место.
Девушка захлебывалась дымом и в ужасе переводила взгляд с меня на Мартина и обратно. Даже под толстым слоем грима можно было увидеть, как позеленело ее лицо.
Мартин повернулся к ней.
— Ну, так что ты видела в тот вечер, когда убили доктора Тернера?
Она забилась в истерике.
— Что вам нужно? Зачем вы пришли? Теперь подумают, что все из-за меня!
— Нам нужна правда о смерти Тернера. Мы не из полиции, и нас не проведешь. Его убили, да? Как?
— Говорю вам, я ничего не видела! Ничего!
— Его столкнули в воду? Кто? Этот мерзавец или один из его сообщников?
— Дайте выпить, — простонала она. — Мне плохо.
Мартин потер разбитые костяшки пальцев и сердито оглянулся.
— Филип, вон там, в углу, джин.
Я наполнил стакан и дал девушке. После того, как Мартин задал пару вопросов и она не ответила, я сам обратился к Гермине Маас:
— Должно быть, вы переволновались. Нельзя ли нам завтра встретиться в каком-нибудь другом месте, подальше отсюда? Где было бы не так опасно разговаривать.
— Мне везде опасно распускать язык! И вам тоже! Уезжайте домой, идиот вы этакий!
Мартин угрюмо наблюдал за тем, как она пьет. Потом перевел взгляд на Джоденбри и вполголоса произнес:
— Пожалуй, вы правы: сегодня из нее уже ничего не вытянешь.
Девушка допила свой джин. Я еще раз спросил:
— Вы можете нам помочь? Вы поможете?
Казалось, она прислушивается к каким-то звукам извне и не слышит меня. Наконец она взяла себя в руки.
— Забирайте свои деньги и уходите, пока вас самого не сбросили в канал!
Мартин приоткрыл дверь — на дюйм, не более. Мы переглянулись, словно взвешивая шансы.
— Ладно, — решил я. — Нет смысла оставаться.
Он шире открыл дверь. Костяшки его пальцев были в крови.
Я вдруг забеспокоился.
— Нельзя оставлять здесь этого человека.
— Почему?
— Он отыграется на девушке.
— Он так или иначе на ней отыграется.
— Может, вынесем его на улицу? Возьмем за руки и за ноги…
— Мне противно к нему прикасаться.
Но мы все же вынесли Джоденбри. Девушка сразу же захлопнула за нами дверь. Пришлось в темноте, ощупью, спускаться по лестнице. Джоденбри начал приходить в себя. Внизу Коксон сказал:
— Достаточно, — и дал Джоденбри свалиться на пол.
Мы вышли на улицу. Вновь бренчала мандолина; в холодном воздухе музыка звучала особенно звонко. Отраженные в воде канала огни казались дрожащими от холода лицами утопленников. На причале не было ни души. Мартин поправил кожаный ремень.
— Спасибо, что пришли на помощь, — сказал я ему.
— Правда, не очень-то тактично. Но с такими типами… самый эффективный способ.
— Один из способов.
Мартин нахмурился, пососал костяшки пальцев и сплюнул. На верхней губе осталась кровь.
— Не рассчитывайте, что я стану миндальничать. Я поступаю так, как считаю нужным. Как чувствую. Он ни за что не отпустил бы нас по-доброму. Свистнул бы своих головорезов. Не люблю, знаете ли, когда бьют. А вы?
* * *
Утром меня разбудил телефонный звонок. Было уже довольно поздно. Вчера вечером мы не сразу вернулись в отель. Мартин как будто задался целью воскресить воспоминания далекой юности, упрямо отказываясь идти домой и слоняясь от одного места к другому, отыскивая следы былых гулянок.
В одном погребке, с вполне современной росписью на стенах, которая даже Фрейду не оставила бы простора для интерпретации, Мартин позаимствовал аккордеон и исполнил с полдюжины песен — причем не обыкновенных матросских, а две песни Шумана — ”Ты как цветок” и ”Идальго” — и несколько — Форе. Когда Мартин пел, эффект был точно такой же, как когда он улыбался: его лицо светлело и с него исчезало выражение горечи и разочарования; в такие минуты ему можно было дать лет двадцать пять, не больше. Я подумал, что это типично английский тип человека, который ведет современную партизанскую борьбу методами Ганнибала или является на низкопробную пирушку с томиком Ливия в кармане. Он казался мне классическим человеком действия, не признающим дисциплины.
Эти более поздние и более приятные впечатления несколько сгладили для меня напряжение и остроту нашего первого приключения; его масштаб в моем восприятии уменьшился, и когда я добрался наконец до постели, то моментально уснул и проспал несколько часов. Меня разбудил телефонный звонок.
Я снял трубку.
— Мистер Тернер?
— Да?
— Это инспектор Толен. Доброе утро. Я не знал, что вы уже в Голландии. Когда вы приехали?
— Только вчера. Могу я как-нибудь навестить вас?
— Да, разумеется. Я как раз это и собирался предложить. Полковник Пауэлл предупредил меня о вашем приезде.
— Неужели?..
Голос в трубке продолжал:
— Может быть, сегодня? Дайте подумать… Вечером я буду занят. Вас устроит обеденное время?
— Да, благодарю вас.
— В час в Американском отеле?.. Отлично. Вы придете один?
Я замешкался.
— Нет. Со мной капитан третьего ранга Коксон. Вы знакомы?
— Нет. Но вы можете смело приводить его с собой. Разумеется, если вам этого хочется.
Через десять минут появился Мартин и присел ко мне на кровать.
— Вы еще не завтракали?
— Нет.
— Уже почти половина десятого. Я с шести на ногах.
— Что, была необходимость?
— Всего-навсего привычка. Я всегда мало сплю.
— Вы вчера нарочно меня спаивали?
Он улыбнулся. Затем знакомым жестом растопырил два пальца буквой ”V” и откинул назад прядь волос со лба.
— Нет. Но после похода в ”Барьеры” вы были так взвинчены, что я подумал: неплохо бы снять напряжение. Вот и прибегнул к единственно доступному способу.
— Спасибо. Он подействовал:
Я рассказал о звонке Толена. Мартин нахмурился.
— Черт бы его побрал. Я как раз напал на след человека, который мог бы нам помочь. Но если он узнает, что мы связались с полицией… Вы приняли приглашение за нас обоих?
— Думаю, Толен и так знал, что со мной друг, — или вот-вот узнал бы.
— Да я пойду, пойду. Мне самому интересно, что он скажет.
