Через несколько минут мы вновь очутились на улице. Леони спрятала фотографии в сумку, на ее губах блуждала улыбка.
Было еще светло, но солнце пряталось за скалами, и городок Амальфи частично утратил свой живой, беспечный колорит. Яхта по-прежнему сверкала белизной, однако казалась ярким мотыльком на унылой серой стене.
Я спросил Леони:
— У вас есть дети?
— Нет.
— А на тех снимках?..
— Мои младшие сестры. Сводные.
— Можно взглянуть?
— Как-нибудь в другой раз.
Мы прошли еще несколько ярдов; местные жители со своих крылечек провожали нас взглядами. На площади Леони направилась к каменным ступеням, ведущим к собору и колокольне. Естественно, я последовал за ней и возобновил расспросы.
— А где сейчас ваш муж?
— Который?
Я растерялся.
— Нынешний.
Она нахмурилась.
— Сейчас у меня нет мужа. Прошу прощения, если разочаровала.
Мы одолели последнюю ступеньку. Оба тяжело дышали, однако не только из-за подъема. Фасад собора был ярко освещен.
Я сказал:
— Вы правильно расценили мое поведение в автобусе.
Леони вздрогнула, и на мгновение ее обращенные на меня глаза затуманились.
— Н-не знаю.
Я притворился, будто ничего не заметил, и предложил:
— У нас есть время заглянуть в собор?
Она толкнула одну из дверей, и мы окунулись в прохладный полумрак зала, тускло освещенного проникающими сквозь окна солнечными лучами. От мраморной колонны отделилась тень и, приблизившись, предложила нам услуги гида, но я махнул рукой, и маленький, бедно одетый человечек отошел. Возле центрального нефа Леони остановилась и подняла на меня блестевшие отраженным светом глаза.
— Боюсь, мистер Нортон, что, несмотря на все старания, мне не удается уследить за ходом вашей мысли. Не будете ли вы так добры объяснить, что вам, собственно, нужно?
— Просто я хочу узнать вас поближе. Что в этом особенного?
— В самом желании — ничего. Но ваши методы…
— Что в них такого?
Немного помолчав, Леони спросила:
— Что бы вам хотелось узнать?
В этот момент рядом послышался голос коротышки-гида:
— … мощи Святого Андрея, апостола рыбаков… А эти мраморные колонны доставлены сюда из самого Пестума.
— Это гораздо интереснее того, что я могу рассказать, — заметила Леони. — Посмотрите на эти мозаики. Вы видели мозаики в Равенне? Я побывала там три года назад. Скучный, пыльный городишко, совсем не похожий на Флоренцию. Флоренция — самый веселый город в Италии. Мне бы хотелось в нем жить. А вам?
— Можно, я буду называть вас просто Леони?
— Я думала, это подразумевается само собой. Меня все так зовут.
— Вы считаете меня агрессивным?
— А это не так?
— Так, — признал я.
— Но, может быть, это ваша обычная манера и вы просто не замечаете? Как называются эти два возвышения? Амвоны?
— Амвоны, — тотчас поддакнул не отстававший от нас коротышка. — Они очень древние и располагаются по обеим сторонам алтаря. С тех пор, как этот собор был возведен в 1203 году…
— Возможно, это вас удивит, — сказал я Леони, — но я еще никогда так не вел себя ни с одной женщиной.
Она помолчала.
— Пожалуй, нам пора. Чарльз сказал, что они не собираются задерживаться.
По другую сторону холма снова надрывно зазвонил церковный колокол; к нему присоединился другой, третий…
— В свое время, — продолжал маленький человечек, — Амальфи был настоящей морской республикой — как Генуя. В девятом, десятом веках здесь было успешно отражено нападение сарацинов. Потом, в 1073 году, наводнение смыло большую часть города с лица земли. Позднее здесь произошло еще несколько наводнений. Поэтому собор…
Я по-прежнему обращался к Леони:
— Счастливый человек Сандберг — владеет такой роскошной яхтой.
— Да, конечно.
— Вы с ним старые друзья?
— Нет.
Я не спускал глаз с ее лица.
— Вы собираетесь долго пробыть в Италии?
— Еще не решила. А вы?
— Это будет зависеть от того, как пойдут дела.
— На острове?
— Не совсем.
Леони замешкалась и спросила:
— Портрет Шарлотты Вебер — одно из таких дел?
— Это еще не решено.
— Мне сказали, что вы обожаете писать портреты женщин со следами жизненного опыта на лице — не то что пресные, ничего не выражающие лица вроде моего.
Мы дошли до выхода из собора.
— Обратите внимание на монастырь! — в отчаянии выкрикнул наш добровольный гид. — Готические арки тринадцатого столетия. За мизерную плату…
Я дал ему двести лир и сказал Леони:
— У вашего приятеля да Косса все задатки суфлера, если не сплетника. И что только Джейн Порринджер в нем нашла?
Мы снова были на улице. После перерыва на обед городок ожил. Леони обвела его взглядом больших зеленоватых глаз.
— Что мы находим в тех, кого любим? Это невозможно объяснить.
— Вы абсолютно правы.
— Все это такие банальности… Вы женаты?
— Нет.
— И никогда не были?
— Никогда. — Что-то побудило меня добавить. — Один раз я был помолвлен, но из этого ничего не вышло. Так что мой послужной список короче вашего.
Она заморгала, словно стряхивая с себя далекие и не слишком приятные воспоминания.
— Да… мой послужной список… Досье… Как, по-вашему, это более подходящее слово? — она вновь пристально посмотрела на меня. — Что же у вас случилось?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Такое случается сплошь и рядом. Единственное отличие — что это случилось не с кем-нибудь, а с тобой.
— Да. Это единственное отличие…
Мы подошли к лестнице. Навстречу поднимались двое молодых итальянцев — они так и уставились на Леони. Высоко над нашими головами щебетали птицы. Колокольный звон прекратился.
— Нас, наверное, заждались, — и Леони так быстро побежала вниз, что мне было трудно за ней угнаться. Сколько я ни старался, она опередила меня на несколько ступенек. Внизу она остановилась и лукаво посмотрела на меня. Это была ее первая обращенная ко мне улыбка. Но все равно в глубине ее глаз затаилась глубокая печаль, и я понял, что она несчастлива.
