— На каких-то десять минут. На этот раз вы никуда не денетесь.
Она помедлила — одну или две секунды.
— Может быть, это освежит мою голову. — Она вытащила из сумки белую купальную шапочку и, надев на голову, затолкала под нее выбивающиеся кудряшки. Под кофточкой и брюками на ней оказался купальник.
— Я отведу лодку в сторону.
Шлюпка качнулась: это Леони встала и прыгнула за борт. На протяжении нескольких секунд я ее не видел. Потом брызги улеглись, вода успокоилась, и я замер от восхищения.
Мог ли я ожидать что-либо подобное? Все тело Леони источало бледно-голубое свечение. Это было чудо, в котором равным образом участвовали огонь и вода. Леони плыла не торопясь, чувствуя себя совершенно в своей стихии. Каждое движение ее красиво округленных рук и ног, каждый изгиб прекрасного тела были подчеркнуты этим свечением. В то же время это зрелище носило в высшей степени одухотворенный характер, в нем не было ничего сексуального. Словно передо мной была не женщина, а творение Праксителя.
Наконец она всплыла на поверхность и двинулась дальше. Переливчато-синяя рябь разошлась волнами до стен пещеры. Кажется, Леони нащупала что-то, за что можно было уцепиться.
— А вот и уступ. Здесь должны быть ступени.
Она высунулась из воды; покрывшие ее тело алмазы мигом исчезли, и я потерял ее из виду. Я подгреб ближе.
— Вы их видите?
— Здесь есть какое-то углубление, но я не могу разобрать, лаз ли это.
Я подождал, но она не произнесла больше ни слова, полностью растворившись в полумраке пещеры. Немного погодя я разглядел на каменной стене железный крюк и набросил на него веревочную петлю. Затем вскарабкался вслед за девушкой на уступ. Здесь было еще темнее. Я наклонился, сделал шаг вперед и едва не столкнулся с Леони.
— О, Господи! Я не слышала, как вы подошли. Чуть не приняла вас за Тиберия.
— Ну что вы, он постарше и посолиднее.
Леони вернулась к краю уступа и посмотрела вниз. Я стоял рядом. Тяжело дыша, она подняла на меня глаза.
— В эти минуты, — прошептал я, — все, что я могу вам сказать, покажется выспренним, неуклюжим, лживым. А другое мне не приходит в голову.
Ее губ коснулась легкая улыбка.
— Не лживым, нет. Неуклюжим — может быть. В любом случае, я не хочу, чтобы это прозвучало.
Она сделала еще один шаг вперед, подняла руки и почти без брызг вошла в воду — чтобы в то же мгновение снова стать волшебным существом, недавно поразившим мой взор.
Она несколько минут резвилась в воде; кувыркалась, всячески изгибалась, меняя стили. Я прыгнул в лодку и поплыл вдоль стен пещеры. Снаружи плескались волны.
Леони вынырнула и начала подниматься в лодку. Я нагнулся и протянул ей руку; лодка накренилась. Наконец Леони очутилась в шлюпке. В ней вновь произошла перемена, но совсем иная. Мы сели рядышком на корме; я не отрывал от нее восхищенного взгляда. Она сняла купальную шапочку и тряхнула волосами. В полумраке ее тело кремово блестело.
Через минуту Леони неуверенно произнесла:
— Надо ехать, Филип. Подумаешь — дождь.
— Подумаешь — дождь, — согласился я.
Она также не отрывала от меня глаз.
— Может быть, нам… Термос в сумке.
Я обнял ее за плечи. Она казалась большой теплой рыбиной. На ее коже стыли капельки воды. Я наклонился и поцеловал ее. Она не отстранилась, но и не ответила на поцелуй. Мои руки скользнули ей под мышки, и я начал целовать ее лицо и шею. Она хотела что-то сказать, но передумала и вдруг сама поцеловала меня — и тотчас высвободилась, все той же рыбиной выскользнула у меня из рук.
— Не нужно, Филип.
Мое лицо было близко-близко от ее лица; я видел мельчайшие детали ее бровей, щек и губ.
— Чтобы у вас не оставалось сомнений — это вторая причина, по которой я не собираюсь уезжать.
— Если бы это было правдой…
— Это правда.
Леони замерла и вдруг снова начала вырываться; ее глаза наполнились слезами.
— Господи! — простонал я. — Если Гревил и не покончил с собой из-за вас, кажется, я сам это сделаю. В чем дело, Леони? Почему вы такая? Я не в силах угнаться за вашими мыслями или понять, что все это значит. Вы ничего не говорите, ничего не отдаете и ничего не берете. Если бы я мог хоть на мгновение заглянуть вам в душу! Дайте мне хоть какой-то ключ к тайне! Почему ваше поведение столь алогично?
Она выпрямилась и закрыла глаза рукой.
— П-простите… Ч-черт!..
— Вы тоже меня простите, — я пересел ближе к веслам.
— Бросьте мне мои вещи, пожалуйста.
Я передал ей одежду, и она начала сражаться со свитером.
— Вам нельзя оставаться в мокром купальнике. Неизвестно, сколько мы еще здесь проторчим.
— Ничего страшного.
— Не глупите, Леони. Я отвернусь.
— О!.. Хорошо.
Через несколько минут с той стороны послышалось:
— Я уже готова.
Я молча направил лодку к выходу. Там все еще бушевала водная стихия.
— Хотите кофе?
— Да, благодарю вас.
Я налил ей из термоса и выпил сам. Видит Бог, я в этом нуждался!
— Простите, — произнесла она, — что от меня так мало толку.
— Это как посмотреть.
— Вы поняли, что я имею в виду.
— Ну… Мне не хотелось бы быть несправедливым. К примеру, вы удовлетворяете мое эстетическое чувство.
— Большое спасибо.
Долгое молчание. И вдруг:
— Мои поступки — и раньше, и теперь — могут казаться вам лишенными всякого смысла. Я смотрю на них иначе. Возможно, если я объясню… то немногое, что я в силах и вправе объяснить… они покажутся вам не столь абсурдными. Но для этого придется вернуться к моменту смерти Тома и Ричарда… вернее, тому, что за этим последовало. Вам будет неинтересно, но корни всего происходящего — в прошлом.
— Мне будет интересно.
— Их смерть на какое-то время совершенно выбила меня из седла. Я не видела для себя никаких перспектив и попросту плыла по течению. В это время и в этом состоянии я встретила одного человека. В Сен-Жан-де-Люзе, он приехал туда на несколько дней. Он был старше меня, приятен в обращении, интеллигентен, внимателен — словом, обладал всеми мыслимыми и особенно необходимыми мне в тот момент достоинствами. — Леони запнулась и поморщилась. — Наверное, он с самого начала отвечал чему-то отчаянному, безрассудному во мне самой — во всяком случае тогда. Он не придерживался общих правил. Вы могли долгое время находиться рядом с ним, даже неплохо знать его — и все-таки многие стороны его натуры оставались для вас непостижимыми. Он не распространялся о своем прошлом: где был, что делал… В каждую минуту в нем присутствовало что-то новое, неразгаданное — а вам, чтобы разгадать, было не на что опереться. Еще я думаю, что он обладал даром проникать в ваши мозг и душу, угадывать мысли и чувства другого человека. Это облегчает жизнь, но таит в себе немалую опасность. Так или иначе, в моем тогдашнем существовании не было смысла — он придал ему смысл. — Она помолчала, словно взвешивая свои слова. — Мы сошлись…
