Книга Заморок, страница 11. Автор книги Алла Хемлин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Заморок»

Cтраница 11

Надо понимать.


Я про одеколон.

Я про одеколон у Александра Ивановича доподлинно не знаю.

Я, когда в Киев ездила за туфлями, так в магазине на Крещатике был называется «аппарат». Туда люди кидали кто рубль, кто рубль пятьдесят старыми, и тогда людям делался один пшик с одеколона. Я запомнила про что называется «Шипр» и «Полет». Про «Красную Москву» я запомнила тоже.

Получилось, что я наметила себе «Красную Москву». Я взяла — раз! — и кинула рубль. За рубль у меня «Москва» не получилась, а получилось другое. Оно ж надо было кинуть для «Красной Москвы» рубль пятьдесят, а я на себя вроде пожалела.

Да.


Перед первым днем на работу в Дом офицеров я не спа́ла. Сон до меня не шел и не шел.

Я для снов и теплое молоко выпила. А снов нету, только сколько-то выбегала за маленьким на ведро — от молока. Это у меня всегда на все-все такая ответственность.

Потом я для снов зажмуривалась и зажмурвалась до самых мух. Мухи у меня получились и в глазах, и в ушах тоже, а сны — нет.

Потом я сказала мухам, чтоб они — раз! — и прошли.

Мухи мне сказали, что они мне не враг, чтоб пройти.

Потом я подумала, что мухи мне неправильно-неправильно напутали-напутали, что мне враг не пройдет, что мухи мне пройдут, что я не знаю что


Я встала на ноги в пять. Мне назначилось приходить на работу в восемь. Допустим, можно было встать и в семь. А я встала. Оно ж и причесаться, и одеться, и все-все.


У меня обязанности по должности подавальщицы в буфете-столовой ресторанного типа получились такие.

Первое. Взять на кухне на поднос и вынести в зал кто что попросит. А люди всегда знали, что просить. На стенке для людей висело меню. Можно было попросить тоже. Ты попроси, и тебе хоть яичницу зажарят, и картошку, и другое тоже зажарят.

Допустим, я вынесла на подносе, выставила на стол, а потом уже надо занести на кухню.

А было еще и до принести-унести.

Буфет открывался для работы в девять. Мне полагалось приготовить зал — в Доме офицеров была ж не комната, а зал: постелить скатерти, насыпать соль-перец, поставить красиво стулья вкруг столов, посортировать посуду — тарелки для первого — к таким же, другие — к другим, стаканы тоже и чашки, и блюдца, и вилки, и ложки. И ножи были для еды, мало, а были, потому что у офицеров, конечно, были и такие, которые просили, чтоб сами себе резать в тарелке.


Раньше в буфете был не буфет-столовая ресторанного типа, а буфет. В буфете продавался чай, какао, компот, кофе тоже. Было еще такое — привозная выпечка в ассортименте, холодные закуски. Первое блюдо не делалось, второе тоже. По правде, и компот привозился.

Год тому на работу в Дом офицеров назначился Александр Иванович. Александр Иванович пояснил своим начальникам, что сильно любит работать по-новому, и попросился устроить в буфете новое. Александру Ивановичу пошли навстречу.

Про это мне, когда я еще устроилась на место, рассказал повар Степан Федорович, мужчина, по возрасту такой, как Александр Иванович.

В буфете была Нина. Нина на кухне мыла посуду, и кастрюли мыла, и все-все. Нина была на вид сама по себе баба, и по возрасту тоже.

Буфетчица была Катерина, по возрасту лет сколько-то за тридцать.

И одна, и другая были толстые. Нина толстая вся-вся. Катерина толстая только животом и грудями, а лицо у Катерины было худое, руки с ногами тоже. Мне такое всегда смешно. Конечно, я перед Катериной не засмеялась. Я подумала, что у Катерины сало в дальнейшее не проталкивается и не проталкивается.

Катерина была главная в буфете. Не как буфетчица, а целиком. К Катерине люди и работники обращались с уважением как до начальника.

У Нины была закрученная черная коса. У Катерины была желтая завивка. Катерина на лицо была похожая на артистку… Эту… Которая… Так у той артистки против Катерины нос не курносый и рот меньше тоже.

Возле повара Степана Федоровича работала Галина, картошку почистить и разное. Галина была тоже женщина, только толстая меньше Нины с Катериной, и по возрасту, допустим, пятьдесят лет. На лицо Галина была селючка.

Да.

Я еще когда устраивалась, увидела, что работы не сильно много — оно ж не столовая в городе.


Потом начался обед.

В зал пошли заходить люди. Люди были военные и другие. Катерина мне рассказала, что другие военные тоже. Кто-то кушал, а кто чай пил или что и не кушал ничего. Допустим, кто-то пил чай с выпечкой и закуской.

С работников нашего Дома офицеров тоже заходили. Такие не кушали. Оно ж за обед надо было платить, а кипяток и заварка давались бесплатно, а сахар можно принести с дома или пить, допустим, без сахара. Потому получалось, что наши работники кушали в комнатах, где каждый работал, а чаем шли запивать в компанию. Это мне тоже рассказала Катерина для моего опыта.

За обед брали мало, еще меньше, чем на лозовой, хоть на лозовой считалась рабочая столовая, а здесь для офицеров и не столовая.

А офицеры, которые у нас кушали полный обед, это бессемейные, у таких получалось много денег от зарплаты, таким было хорошо кушать в столовой, а не связываться, чтоб покупать и варить, а потом еще и с мойкой возиться тоже. Конечно, бессемейным давался обед и по месту работы. Потому бессемейные и другие заходили не как на обед, а как в ресторан с товарищами. Конечно, это разница.


Как для меня, у нас в буфете самое хорошее было вода. Лей воду саму по себе, лей, никто тебе и слова замечанием не скажет. По правде, работники лили сколько надо по работе.

Еще у нас в Доме офицеров была уборная в самом Доме офицеров, на первом этаже и на втором тоже. Уборная получилась на две двери, так — для женщин, так — для мужчин. В уборной и вода, и рушничок, и газета порезана ровно, и зеркало. Мне понравилось.


Есть люди, которые по виду не слепые, а не слышат. Конечно, такие люди своими глазами и не видят тоже. Таким людям рассказывай в самое лицо, получается роса.

Надо понимать.


По возрасту Яков, который киномеханик, был непонятный, а не молодой, тридцать с гаком. Лицо у Якова мне увиделось не как сильно красивое, а и не как у черт-те кого. Я таких артистов у нас не знаю, чтоб показать Якова.

У Якова волос черный, одна нога чуточку плоховатая, нос подгулял тоже. У меня, допустим, носик подгулял по-хорошему, а у Якова сразу получился еврейский. У Якова были глаза. Конечно, у людей всегда-всегда глаза. У Якова были глаза-глаза. Я ж еще тогда не знала, что есть называется «еврейские». Я ж свои глаза на себе как еврейские не видела.

Надо понимать.


Я с Яковом познакомилась на первый день своей работы.


Люди, кто хотел кушать, уже все-все покушали и пошли с зала.

А Нина мне сказала:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация