Я сказала:
— Яков, вы сильно волнуетесь. Давайте я вам полотенце водой намочу, вы до головы приложите…
Яков сказал, что не надо, что он сейчас голову с глазами заколы́сает и все будет хорошо и прекрасно, что Якова так научил доктор.
Яков обхватил свою голову двумя руками с заходом на глаза и начал заколысывать там все.
— Ааа, ааа, коты два, сири-бури обы-два…
Я думала, что Яков скоро, а он не скоро.
Я считала про себя до сто, потом до пятьсот. Потом уже не считала.
Потом я сказала, что пойду спать, и пошла.
Я проснулась как была — в юбке и кофте. Конечно, я и не намечала, что Яков с меня снимет.
Якова уже не было, еды тоже ничего не было.
Я шла на работу и думала про Якова. Яков получался больной человек, которого надо было лечить и лечить. Я решила делать так, чтоб не разозлить Якова, чтоб не довести черт-те куда. Потом я подумала, что Яков же уже в самом черт-те куда и есть. По правде, я туда ни за что не хотела.
А когда я подумала про куда мне не хотелось, подумалось и про такое.
И так все начало сплетаться…
С одного боку — Фрося, с другого — Яков. Точно ж — Яков с другого боку по сравнению с Фросей. Эти двое полудурков плетут и плетут. И ясно же, что плетут с чужого голоса. Потому что человек сам от себя такое не придумает. А направляют Якова с Фросей органы. Это ж ясно как день.
Фрося меня через Ленина испытывает, а этот — через целого Бога. И двое давят на мое еврейское рождение, гады.
Понятно ж, что Бог тут ни при чем. Органы хотят убедиться, или я войду в тайну, или буду перед органами секрет делать.
Потом я подумала про такое. А куда ж эта группа боевая направится Яшкиной поганой рукой? Про это органы подумали? Это ж стал вопрос! Яков же такой психбольной, что и органы могут не уследить. Органы, может, считали, что Яков почти что здоровый. А он еще ой как раскроется. И Фрося тоже раскроется. Она как выпьет, так тоже ой…
Потом я подумала про такое, что и в голову не проходит. Сначала не проходит, а потом, если внимательно подумать, проходит.
Конечно, про одно Яков прав — война будет. А раз будет, не только Якову поручено вести работу. Я не про группу на небо, а про группу на нашей советской земле. Конечно, от удара бомбы погибнут все-все. А кто-то ж останется. Яков же не такой, что Якову органы раскрыли карты на стол. Есть Яков, а есть и кто поумней.
Взять Александра Ивановича. Про Александра Ивановича говорят, что Александр Иванович ходит от одной женщины до другой женщины. Может, Александр Иванович тоже боевую группу сбивает? Может, для задания нужна женская боевая группа? Может, Александр Иванович к ним приценивается? Может, Александр Иванович всех-все-всех женщин проверяет? Чем-то ж перед женщинами выступать надо. Александр Иванович перед женщинами и выступает передом, как мужчина. Заманивает, заморочивает.
Люди думают, что Александр Иванович у себя между ног запутался, а Александр Иванович — нет. Александр Иванович на правду выводит. Если для правды, тогда ничего не стыдно, что люди про тебя говорят.
Так надо Александру Ивановичу помочь — предложить себя в группу. Другие женщины не сто́ят помогать Александру Ивановичу на задании. Я про это честно и скажу.
А потом я подумала, что хорошо, что сильно замечательно! Органы со мной так, и я с ними такое же. Они меня ловят на горячее, а я их буду ловить на такое же.
Приду в органы и скажу:
— Есть еще в нашем городе падлюки, которые задумали помешать. Я теперь про них все-все знаю и передаю вам. А спасибо мне от вас не надо. Прошу одно — вы себе поймите, что я с чистой совестью.
Я подумала, что некоторые падлюки мне уже известные. Первое. Фрося. Потом — Яков.
А 21 февраля у нас на работе случилось с самого утра.
Получилось, что Надежда отравилась. И все-все обсуждали такой поступок Надежды.
Никто ничего доподлинно не знал. Было сказано, что Надежда выпила уксуса. Когда Надежда начала умирать, Надежда взяла — раз! — и побежала в больницу. В больнице Надежда сказала, что выпила случайно, что Надежда раньше никогда не выпивала уксуса.
По правде, я тоже люблю уксус. Мама Тамара чистила уксусом зеркало и другое чистила тоже.
У нас дома уксус всегда стоял. Я была маленькая, так мне понравилось. Я наливала уксуса с бутылки в блюдце, кунала палец и облизывала. Было кисленько. Палец получался белый, и язык тоже.
А Надежда не палец облизала, Надежда всю-всювсю бутылку выпила. Это разница.
Про Надежду утром позвонили на работу Александру Ивановичу и рассказали. Когда рассказывали, в кабинете была Валентина, которая уборщица, и слышала с трубки. Что говорил Александр Иванович, Валентина тоже слышала.
Александр Иванович сказал в трубку, что коллектив просит вылечить Посунько Надежду.
Конечно, для коллектива было интересно про почему Надежда сделала с собой. Допустим, другие и я подумали про любовь.
Катерина сказала:
— Надька дурная — уксуса выпить! Надо ж было эссенцию. Попросила б у меня, я б дала.
Я подумала, что Катерина смеется с Надежды.
А Катерина ни на секундочку не смеялась.
Катерина сказала, что это виновата не любовь. Виновато, что Надежду бросили. Когда женщину бросают, женщине лучше больше уже не любить, кто бросил. Если женщина потом еще любит тоже, так сама виноватая.
Я сказала Катерине, что тоже так думаю. Допустим, если тебя отдалили от близости, надо быть гордой.
Катерина сказала, что Надежда б сама не решилась, что это ее Лора двинула.
Я хотела спросить про Лору, а Катерину позвали.
Я пошла к Лоре.
Лора сидела за столом и не писала, и не разговаривала по телефону, и ничего. Сидела и сидела.
Я сказала:
— Здравствуйте, Лора Николаевна.
Я придвинулась до самого стула Лоры. Так она, а так — я, как две подруги. Лора па́хнула «Красной Москвой» и водкой тоже.
Я подумала, что в случае можно выпить одну «Красную Москву». Тогда будет па́хнуть, которое хорошее.
Лора сидела и сидела опять.
А я опять подумала про уксус и Надежду. Уксус мне на вкус нравится, а на запах — не сильно. А надо ж думать и про других. Надежда про других не подумала.
Такой человек называется «эгоист». Сергей мне сказал, что я эгоист, что настоящий человек дает человеку, а я не даю.
Пускай.
Я подумала, что надо уже сказать.
— Лора Николаевна, у нас случилось несчастье с Надеждой Сергеевной. Человек все-таки, жалко… Да?
