— Ну и проклянули б! А то целое дело и вам, и людям!
— Не получилось у меня. Когда одному, так в нужном проклятии силы не будет. На такое решиться, надо вдесятером. Положено десять, десять дай. У евреев есть отдельное проклятие для своих, которые сделали против своих. Убили или там под смерть подвели. Кого проклянут, тот, обещают, больше месяца не протянет. Давно высчитано.
— Хорошо, что хоть ждать не долго.
— Хорошо. Только дальше вырос у меня пень. По Закону, если приговор не по справедливости, тогда сам готовься. Я людям объяснял, что приговор по справедливости. А люди ж знаешь какие… Говорят, надо сначала сказать, что пускай исправит, что пускай сделает как было…
— Как было — это ж получается как?
— Шоб были живые, кто уже мертвый.
— Яков…
— Шо ты на меня? Ты меня спросила. Я тебе ответил. Шоб тебе было известно: давно у евреев один такой был, который знал, как делать воскрешение. Хотел людям передать. А Бог запретил, шоб самому. Еще и убил того.
— И все?
— Все.
— А может, есть, чтоб одному проклянуть?
— Не. Нету. Я ж спрашивал. Есть такое, когда отец сына проклинает. «Проклинаю на веки вечные до кончания веков и всего на свете». Слова не такие, а проклинает сильно. Тогда у сына рука отсыхает и отпадает.
Я спросила у Якова про руку:
— Как у моего Ленина?
Яков сказал:
— Ага. Как у твоего.
Получилось, что я своими словами с своего рота сказала про Ленина, что Ленин проклятый. И получилось, что Яков эти мои слова своим лобзиком… А я ж сама лично сделала подарок органам.
В эту секундочку мне стало хуже хужего.
А где ж с такого конца начало?
Потом был день 23 февраля.
Конечно, для нашего Дома офицеров это праздник с праздников.
Степан Федорович рассказал, что в прошлом году варил для людей все-все самое хорошее, что приходило много людей, что начальство приходило тоже, что все-все хвалили, что потом дали премию за образец в работе.
Катерина рассказала, что Катерине от лица мужчин за труд подарили духи и коробку конфет.
Я спросила Катерину про коробку.
Катерина сказала, что коробка и коробка.
Я опять подумала, что Катерина сильно неразвитая.
По правде, Надежда против Катерины развитая.
Я подумала, что, может, Александр Иванович отпихнул Надежду, чтоб лучше развивать Катерину. Допустим, для задания. А Надежда тогда………………
Я у Клары Семеновны в гостях видела крышки с коробок с шоколадных конфет. Клара Семеновна крышки копила и всем-всем показывала.
Клара Семеновна говорила, что человек может получить развитие с всего, с крышек тоже.
Были крышки малюсенькие-малюсенькие, тонюсенькие-тонюсенькие. Клара Семеновна сказала, что такие для женщин, которые кушают в театре. Сначала спрячут коробку в сумочку, а потом — раз! Были крышки здоровые-здоровые, вроде с чемоданов. По виду крышки тоже располагались всякие-всякие — прямые на разные стороны, круглые, яйцом, на шесть углов тоже были. Самая красивая крышка, конечно, получилась с нашей красной звезды.
Картинки на крышках были не картинки-картинки, а для развития: цветы, фрукты, кошечки, собачки тоже, картины с музея. Были тоже ордена, флаги, города, Кремль, сказки, физкультура.
Я тогда нюхала крышки, некоторые с крышек па́хнули. И бумажки с укладчицами па́хнули тоже. Бумажки Клара Семеновна сложила в конверт — люди ж старались, укладывали своими руками. Я сказала, что тоже складываю бумажки от людей. Потом я попросила себе для доброй памяти хоть одну бумажку. Клара Семеновна дала одну. «Московская кондитерская фабрика «Красный Октябрь». Укладчица Петрова А. И.»Я спросила Клару Семеновну, может, Клара Семеновна запомнила конфеты на вид и на вкусноту. Клара Семеновна сказала, что запомнила все-все.
Так я про день праздника.
Александр Иванович на торжественном собрании не выступал. И в президиуме не сидел и ничего.
Я в зале смотрела, и в коридоре, и в уборной. А про кабинет мне Яков на самом подходе приказал, чтоб я там не шпионила.
Зачем Яков?
Конечно, мне не стерпелось плакать.
Дальше рассказывать про день не буду.
Наш коллектив со всей души желал Надежде крепкого здоровья. От коллектива проведать в больницу пошла Катерина.
Катерина сама вызвала себя. Сказала при всех, что хорошо поддержит Надежду.
Конечно, Катерину одобрили и сказали, что у Катерины есть сердце.
Катерина начала собираться.
Я спросила, когда уже было без всех, может, не надо поддерживать, может, Надежде от Катерины будет хуже.
Катерина сказала:
— Ты, Мария, в жизни не знаешь. Надьке обязательно будет от меня хуже. Я б ее не то что хуже, я б на куски растерзала! Она ж когда уксус выпивала, не против мужика выпивала. Люди знают, шо Надьку мужик бросил, а мужика не посудят. Люди меня посудят, шо я мужика у Надьки забрала. Меня! Люди посудят, шо Надьке я виноватая. Я щас не для Надькиного по́троха до Надьки попруся, я для людей попруся. Люди скажут, шо другая б еще и плюнула наверх уксуса, а шо Катерина не таковская, шо Катерина человек! Я ж человек? Давай скажи!
Конечно, я сказала, как меня попросили:
— Вы, Катерина, Человек с большой буквы!
Я подумала, что надо еще и отдать Катерине пионерский салют.
А не отдала. У меня бывает, что у меня руки сами по себе запутываются, какая какая — правая и левая, левая и правая. Пионерский салют считается ж только с правой. А я в эту секундочку запуталась.
Допустим, с такими кишками ничего нести было не надо. А чтоб получилось по-людски, Степан Федорович наложил пюре в литровую банку.
Банка была с-под томатной пасты. Это помяканый помидор с всяким. Мне нравится кушать с хлебом, ложкой без всего тоже нравится.
У нас в буфете много было с банок: и консервация, и другое тоже было. Стекло — оно ж правильное по гигиене. Хорошо моется. Да.
Банки положено сдавать назад на базу. Степан Федорович делал по акту вроде стеклянный бой, тогда некоторые банки отдавались людям. В хозяйстве ж всегда надо, а где купишь? Конечно, с чем-то — всегда купишь. А хорошая хозяйка покупное на стол не поставит. И сильно дорого.
Банки на семьсот грамм и на пол-литра. Я про стеклянные, есть же и жестя́ные. А стеклянные все под закрутку. Степан Федорович так открывал, чтоб крышки потом делались почти не гнутые — раз! Оно ж и резинка будет целая, а крышку можно молоточком — раз-раз!
Можно ж и не под закрутку. Когда повидло, хорошо бумажкой.
