В эту самую секундочку я увидела Лору. Лора шла в костюме, с сумочкой. Ноги у Лоры были прямые-прямые. Я подумала, что, может, у Лоры потерялись две колени или как.
Допустим, у меня колени круглые. И правая колена, и левая. У людей колени бывают, что квадратные. Бывают, что с колена вроде торчит, тогда получается некрасиво.
Я пошла за Лорой.
Лора делала шаг, я тоже делала. Я подумала, что могла б — раз! — и обогнать Лору на все сто. А не обогнала. Если б обогнала, надо было б сказать Лоре, что здравствуйте, Лора Николаевна. А как такое сейчас скажешь?
Надо понимать.
Я шла и думала, что Александр Иванович сильно много работает. Первое. Дом офицеров находится на Александре Ивановиче. Потом. Александр Иванович от органов работает среди женщин. Взять хоть Лору. Это ж до такого доходит!
Получается, Александр Иванович работает-работает, а Яков — раз! — и приходит на готовое.
Потом я подумала, что органы наметили меня к Александру Ивановичу в порядке живой очереди, что органам нету разницы, что у меня на очередь времени нету.
Надо понимать.
Я боялась ступать на всю ногу, чтоб не стучать каблуками. Лора не боялась. И вместе получилось хорошо.
Я и Лора довелись до Красного моста. За мостом только построили дом с красного кирпича аж на пять этажей. На первом этаже и аптека, и парикмахерская, и домовая кухня, и почта. Люди приезжали с концов Чернигова смотреть. Я тоже приезжала. Мне понравилось.
Лоре с мужем в этом доме дали квартиру на две комнаты. Лора хвалилась, что дочка, которая замужем за киевским, осталась прописанная с родителями, а потом и двух ребеночков-близнецов-девочек прописала.
Конечно, военным у нас везде доро́га.
Да.
Александру Ивановичу ж тоже дали.
Допустим, могли б подумать и дать тоже две комнаты. Первое. Александр Иванович заслужил. Потом. У нас же детки народятся.
Да.
Я себе решила, что можно будет Лору по-хорошему попросить и поменяться.
Я смотрела на дом и думала, что хоть бы квартира у Лоры была на втором этаже. Первое. Невысоко ходить.
Я хотела спросить у Лоры, на каком этаже у Лоры квартира.
В эту самую секундочку я услышала, что хлопнулась вода. На воду от фонаря с моста шел свет, и я увидела Лору. Получилось, что Лора взяла и прыгнула.
Сначала я подумала, что Лора прыгнула для баловства. Около Красного моста сильной глубины нету. Конечно, можно про глубину не знать. А можно ж знать — и сильно-сильно стремиться. Ты стремись, тогда у тебя все-все получится.
По правде, у Лоры глубина воды получилась хорошо.
Лора сильно билась руками и ногами. Билась, а не кричала и свою сумочку с рук не выпускала.
Я подумала, что надо кинуться и спасать Лору.
Потом я подумала, что Лора себе решила утопиться, что про сумочку Лоре надо подсказать, что мешает же.
Я посчитала до десять и крикнула Лоре:
— Лора Николаевна, здравствуйте!
Лора молчала и уже не билась никуда ничем на свете.
Я подумала, что Лора утонула. Как не утонешь? У Лоры ж груди получились сделанные не с грудей, а с железных шаров с фасолями.
Надо понимать.
Я пошла посмотреть на дом сблизи, чтоб начать привыкать к новому месту. Сейчас же у Лоры в квартире остался муж один, без никого. Мужу две комнаты тем более будет много.
Дом Лоры мне понравился еще больше.
От радости я не захотела идти в свой домой.
Мне сильно-сильно захотелось посидеть на берегу речки, подумать про наше с Александром Ивановичем счастье.
Да.
На улице не было тепло. Если б Лора сначала скинула с себя пиджак, я б погрелась. Первое. Лоре б было лучше утопляться. Потом. Лора б тогда не была эгоист, а была б для человека.
Я подумала, что надо погреться от себя.
Преподаватель Гордеев научил, что движение, товарищи, это жизнь. Я и давай жить! Приседания — раз! Прыжки наверх — два!
Мне стало тепло.
Я села на лавку под фонарь.
— Шо, Изергиль, делаешь себе подмосковные вечера?
Яков. Выследил.
Я подумала, что есть люди, которые всегда не перестают.
Я себе решила, что Яков уже у меня в самых печенках, что пускай Яков идет в органы и все-все про меня докладывает. Первое. Я не виноватая ни в чем.
Потом. Я, может, про Якова доложу тоже. Первое. Про Бога и про Якова. Про что органы Якову честно поручили меня и сказали, чтоб Яков применил свою смекалку. А что Яков взял — раз! — и перевел все-все на свою сторону, на свой еврейский интерес. Допустим, пускай бы меня Яков проверял и проверял. А зачем Яков меня в свою дурни́цу заманивал? Оно ж для человека всегда разница, когда человека проверяют, а когда заманивают. Может, даже доложу, что от Якова у меня в голове стало все-все еврейское.
Потом. Доложу про Якова, что Яков — бандит нанятый и есть. Яков же за голый хлеб и убьет, и сделает человеку хуже смерти.
И еще доложу про что Яков обещал, что бомба убьет все-всех-всех, что Яков меня и так тоже заманивал, а что в песне поется и поется, что нашу страну не задушишь, не убьешь, а Яков меня душил, а хотел, чтоб нашу страну всю-всю-всю взяли — раз! — и убили, что………………
Яков уселся сбоку от меня.
Я подумала, что сейчас Яков начнет на меня наступать. Что надо наступить вперед Якова, спросить, что за такое устроилось в квартире Александра Ивановича, спросить Якова про стыд.
Я не наступила и не спросила. Яков же меня не с школы выследил, а с чужого дома. Яков же не знает, что мы с Александром Ивановичем скоро будем родные люди.
Я начала в голове считать. Загадала, что до сто, что потом Яков встанет и пойдет.
Яков никуда не встал и никуда не пошел, а сказал:
— От же ж Лора! И чего люди бры́каются?
Я честно сказала, что про людей не знаю.
Яков спросил, может, я знаю про Лору.
Я честно сказала, что Лора сама.
Яков сказал, что все люди сами, а придуряются. Что бывает — сами себе с левой бьют и с левой узелки вывязывают, что это ж настоящие чемпионы хоть по турнику и хоть по чему.
Я сказала, что по турнику не бьют ни с какой, что есть такое, называется «бокс», что я видела картину в кино и так знаю тоже.
Яков сказал, чтоб я не выкипячивалась.
Потом Яков начал расстегивать свой пиджак. Я подумала, что Яков для меня. Тьху!
Допустим, получилось, что для меня, только не потому.
