Если ересь или отступничество считались не вполне доказанными, инквизиторам разрешалось подвергать арестованных пыткам. Если после этого еретик каялся в грехе, ему следовало повторять покаяние в течение трех следующих дней.
Обнародование имен свидетелей не разрешалось, так как были случаи, когда свидетелей убивали или ранили еретики. Подозреваемым разрешалось привлекать адвокатов, однако последние должны были поклясться, что, когда они сочтут арестованного виновным, то устранятся от ведения дела. Если подозреваемый в ереси, узнав о готовящемся аресте, бежал, то на всех дверях церквей в районе следовало вывесить указ о том, что он должен предстать перед инквизицией в течение месяца. Если он не делал этого, его вина считалась доказанной.
Если считалось доказанным обвинение в ереси относительно усопших, их тела эксгумировались и предавались огню, а имущество подлежало конфискаций. Члены семьи обвиненного могли попытаться защитить его, но, если им не удавалось это сделать, они подлежали тем же наказаниям, что и дети еретиков.
Инквизиторы имели право проникать во владения феодальных сеньоров и вершить там те же действия, что и на королевских землях. Если сеньоры препятствовали инквизиции, они сами считались пособниками еретиков.
Несовершеннолетние дети осужденных еретиков должны были передаваться инквизиции для получения настоящего католического воспитания за счет королевских средств на помощь бедным.
Девочки должны были получать небольшое приданое, чтобы они могли выйти замуж, они могли также уйти в монастырь.
Имущество раскаявшихся еретиков подлежало конфискации, но все, что они нажили после покаяния, сохранялось за ними.
Рабы еретиков получали свободу (не было ли это приглашением рабам доносить на хозяев?). Даже если раскаявшийся еретик получал право сохранить свое достояние, он не имел права владеть рабами.
Никто из инквизиторов не имел права получать подарки от подозреваемых. Виновные подлежали отлучению от церкви и должны были заплатить штраф в двойном размере от стоимости подарков. Все разногласия между инквизиторами должен был разбирать и разрешать Торквемада. Если инквизитор совершал мелкие проступки, он подлежал мягкому наказанию, о серьезных проступках следовало сообщить Торквемаде, чтобы виновный был отстранен и заменен другим инквизитором. В случаях, не предусмотренных «Указаниями», инквизиторы должны были сами решать, как поступить, в соответствии с благом церкви и во славу Господа.
Такова суть «Указаний» Торквемады, которые он в дальнейшем изменял и совершенствовал и которые легли в основу правил для инквизиции на последующий период.
Суровый и аскетичный, жаждущий лепить людей по своему образу, Торквемада пожелал, чтобы методы инквизиции использовались не только против еретиков и отступников.
Двоеженство теперь подлежало суду инквизиции, поскольку брак — священный институт, и оскверняющий его нарушает законы Божьи. Подлежала суду инквизиции также и содомия, и виновных ожидала сожжение на костре. Все это еще усилило страх перед инквизицией.
Видя такие жестокие наказания за аморальное поведение, люди шептались о поведении некоторых священников. Торквемада знал об этих слухах, и они доставляли ему немало огорчений. Он знал, что репутация духовенства вовсе не так чиста, как следовало бы. Ему хотелось бы выступить в роли небесного посланца, карающего всех, кто позорил Святую церковь. Среди проступков духовенства был один особенно одиозный. Не так уж редко священники, исповедовавшие молодых, привлекательных женщин, пытались совратить их, так как тогда священник и кающийся были наедине и не были разделены, как позднее, начиная примерно с XVII в.
Торквемаде было нелегко обличать подобные пороки не только потому, что их гласное обличение было большим позором для церкви, но и потому, что правила и предписания для духовенства поступали из Рима. Сам же папа Иннокентий VIII не стремился обуздывать плотские вожделения. В Ватикане у него были дети, которыми он гордился и осыпал их почестями. При таком поведении папы было бы циничным лицемерием судить строго какого-нибудь простого священника, согрешившего с молодой прихожанкой.
Однако совращение во время исповедей оставалось слишком нетерпимым, и с этим что-то следовало делать. Было разобрано поведение ряда священников, признанных виновными. Однако наказания обычно были мягкими; это считалось необходимым, чтобы не порочить церковь. Джон Марчант (историк XVIII в. — Пер.) приводит случай, когда Хосе Пералта, монах ордена Св. Иеронима, совершил грех содомии с подопечным подростком. Монах за это был приговорен к годичному заключению в собственном монастыре. С юношей, который не был священником, поступили значительно более сурово. Его провели по улицам, и на каждом углу он получал пять ударов бича. Говорят, что мальчик умер после порки. Священник же продолжал жить по-прежнему и после своего символического наказания, вероятно, готов был совершать прежние грехи при удобном случае.
Судя по всему, обычным наказанием для священников было кратковременное заключение в монастырской тюрьме и запрещение исповедовать. Не приходится сомневаться, что Торквемада возмущался распутством священников и понимал необходимость пресекать его. Если бы он был так же суров со священниками, как с еретиками, Мартин Лютер в следующем столетии лишился бы одного из своих аргументов. Но конечно, основными врагами для Великого инквизитора были иудеи и еретики, которых он так страстно ненавидел.
Изабелла и Фердинанд получили хорошее доказательство ненависти Торквемады к маврам. Во время военной экспедиции против Гранады Фердинанд столкнулся с серьезными трудностями. В войсках свирепствовала лихорадка, а у короля не было денег на продолжение кампании. Когда об этом узнал Торквемада, занятый в то время строительством монастыря Св. Фомы, он велел погрузить кувшины с золотом (которое предназначалось для строительства) на двенадцать мулов, чтобы погонщик доставил этот груз Изабелле вместе с письмом о том, что эти деньги предназначены для войны с маврами.
Правда, деньги эти оказались бесполезными. Слишком многие в армии Фердинанда были поражены эпидемией и не могли сражаться даже при наличии достаточного количества оружия. Король вынужден был прекратить военные действия. Но сам поступок Торквемады указывал на то, что этот суровый доминиканец был верным и надежным сторонником католических государей Испании. На этого человека они вполне могли положиться. Все это не могло не повлиять на их выбор, когда понадобилось решать вопрос о Высшем совете, а также о назначении Торквемады Великим инквизитором Кастилии и Арагона.
7. Жертвы Святой палаты
Людей, заподозренных в ереси, доставляли в особую камеру в здании инквизиции. Здание это официально именовалось «Каза Санта», т. е. Святая палата.
Для осуждения их достаточно было двух свидетельств, если только они не слишком противоречили друг другу. Обращение с подозреваемыми определялось инструкциями Торквемады и других руководителей инквизиции.
Страстное желание монархов сделать всю страну католической и пополнить казну за счет конфискаций, как и желание инквизиторов выявить побольше действительных или мнимых еретиков, приводило к тому, что инквизиторы чинили произвол в отношении несчастных, попавших в их руки. У людей было мало надежд освободиться, и нередко они надеялись только избежать истязаний и мучительной смерти. Часто подозреваемых арестовывали по ночам. Фамильяры (полицейские инквизиторы) стучали в двери и требовали, чтобы их впустили (иначе они врывались в дома, применив силу). Арестованному предлагали немедленно собираться. Эти приемы, как и подобные, применявшиеся в европейских странах в XX в., должны были запугать население. Фамильяры старались производить при задержании как можно меньше шума. Если задержанный начинал кричать и мог разбудить соседей, ему затыкали рот кляпом.
