Оптимальными условиями для победы крайних правых фанатиков являлось старое государство, механизмы управления которого уже не были в состоянии функционировать, наличие массы разочарованных, растерянных и недовольных своей судьбой граждан, которые больше не знают, кому верить, наличие влиятельных социалистических движений, представляющих реальную или потенциальную угрозу социальной революции, но не могущих осуществить ее на практике, а также подъем национального возмущения, вызванный несправедливыми договорами о мире 1918—1920 годов. Это были те условия, при которых не имевшие поддержки старые правящие элиты были вынуждены обратиться за помощью к ультрарадикалам, как сделали итальянские либералы, в 1920—1922 году обратившиеся за помощью к фашистам Муссолини, а также немецкие консерваторы, прибегнувшие к поддержке гитлеровских национал-социалистов в 1932— 1933 годах. При этих условиях радикальные правые движения превратились в могущественные организованные, иногда даже одетые в форму военизированные отряды или, как в Германии во время Великой депрессии, в массовые армии недовольных избирателей. Однако ни в Германии, ни в Италии фашизм не завоевал власть, хотя в обеих этих странах он уделял большое внимание пышной риторике («захват улиц», «поход на Рим»). В обоих случаях фашизм пришел к власти при попустительстве прежнего режима или по его инициативе (как в Италии), т. е. конституционным способом.
«Эпоха катастроф»
Новшество, привнесенное фашизмом, заключалось в том, что, придя к руководству, он отказался играть в старые политические игры и захватил власть везде, где только смог. Полный переход власти к фашистам и ликвидация всех врагов заняли больше времени в Италии (1922—1928 годы), чем в Германии (Д933—1934 годы), но когда это осуществилось, все внутренние политические ограничения были уничтожены, тем самым открыв путь для неограниченной диктатуры верховного лидера-популиста (дуче, фюрера).
Тут мы должны сразу же развенчать два в равной мере неверных тезиса о фашизме: один — придуманный фашистами, но взятый на вооружение многими либеральными историками, а второй—дорогой сердцу ортодоксального советского марксизма. Никакой «фашистской революции» не было, также фашизм не являлся порождением «монополистического капитала» или большого бизнеса.
В фашистских движениях имелись революционные элементы, поскольку в них участвовали люди, стремившиеся к коренному преобразованию общества, часто в явно антикапиталистическом и антиолигархическом направлении. Однако скаковой лошадке революционного фашизма не удалось даже взять старт. Гитлер быстро устранил тех, кто принимал всерьез составную часть «социалистическая» в названии «национал-социалистическая рабочая партия»—чего он сам, конечно, не делал. Мечта маленького человека о возврате к некой благословенной средневековой эпохе с потомственными землевладельцами, искусными ремесленниками наподобие Ганса Сакса * и девушками с белокурыми косами не могла быть воплощена в жизнь в крупных государствах двадцатого века (разве что в кошмарных планах Г иммлера о государстве с людьми чистой расы), и менее всего при режимах, которые, как итальянский и немецкий фашизм, твердо шли по пути модернизации и технического прогресса.
Чего действительно достиг национал-социализм, так это радикальной чистки старой имперской верхушки власти и государственных учреждений. В конце концов единственной группой, поднявшей в июле 1944 года восстание против Гитлера и в результате уничтоженной, стали несколько офицеров старой прусской армии. Разрушение старой элиты и прежних структур, после войны подкрепленное политикой оккупационных армий западных стран, в конечном итоге позволило обеспечить Федеративную Республику Германию гораздо более прочной основой, чем была у Веймарской республики в 1918— 1933 году. Последняя, в сущности, осталась ничем иным, как побежденной империей, но без кайзера. У нацизма действительно существовала социаль-
* Ганс Сакс (i494—1576) — немецкий бюргер, мейстерзингер и ноэт, имевший огромную нонулярность и эстетическое и религиозное влияние в свою эноху. Он выведен в онере Рихарда Вагнера «Кольцо нибелунга» (примеч. нер.)-
Отступление либерализма 14 3
ная программа для широких масс, которая частично была осуществлена: отдых, спорт, в планах имелся «народный автомоб*1лъ» «фольксваген», который стал после Второй мировой войны известен во всем мире как «жук». Но главным его достижением стало прекращение Великой депрессии, что нацисты сделали более эффективно, чем любое другое правительство, так как в их антилиберализме имелась своя положительная сторона—он не заставлял априорно верить в свободный рынок. И все же нацизм являлся не кардинально новым, а перекроенным старым режимом, в который были влиты новые силы. Подобно империалистической милитаристской Японии 1930-х годов (которую никто не мог назвать революционным государством), его нелиберальная капиталистическая экономика достигла поразительных успехов в развитии динамичной промышленной системы. Экономические и другие достижения фашистской Италии были гораздо менее впечатляющими, что она и продемонстрировала во Второй мировой войне. Ее военная экономика была крайне слабой. Разговор о «фашистской революции» оставался не более чем риторикой, в которую, правда, искренне верили многие рядовые итальянские фашисты. В Италии этот режим более откровенно защищал интересы старых правящих классов, да и возник он как защита от революционных волнений, начавшихся после 1918 года, а не как реакция на травмы Великой депрессии и неспособность правительства преодолеть их, как произошло в Германии. Итальянский фашизм, продолжавший процесс объединения Италии, начавшийся в девятнадцатом веке, получив более сильное и централизованное правительство, имел несколько значительных достижений. Он был единственным итальянским режимом, которому удалось разгромить сицилийскую мафию и неаполитанскую каморру. Однако его историческое значение состояло не в его целях и достижениях, а в его роли первого в мире инициатора новой версии победившей контрреволюции. Муссолини вдохновил Гитлера, и Гитлер никогда не переставал признавать приоритет итальянского фашизма. С другой стороны, он долгое время оставался аномалией среди радикальных правых движений из-за своей терпимости и даже определенного пристрастия к авангарду и модернизму в искусстве и в некоторых других отношениях, в частности (до тех пор пока Муссолини не стал сотрудничать с Германией в 1938 году) из-за полного отсутствия интереса к антисемитизму. Что касается тезиса о «монополистическом капитализме», то дело в том, что большой бизнес может договориться с любым режимом, не лишающим его права на собственность, и в свою очередь, каждый режим должен с ним договариваться. Фашизм не в большей мере являлся «выражением интересов монополистического капитала», чем американский «новый курс», британские лейбористские правительства или Веймарская республика. Большой бизнес начала 1930-х годов не особенно хотел, чтобы к власти пришел Гитлер, и предпочел бы более традиционный консерватизм. До Великой депрессии он 144 «Эпоха катастроф»
оказывал ему очень небольшую поддержку, зачастую запоздалую и нерегулярную. Однако после прихода Гитлера к власти бизнес стал с радостью сотрудничать с ним, используя рабскую силу и труд заключенных концлагерей во время Второй мировой войны. Большой и малый бизнес, несомненно, получил выгоду от экспроприации евреев.
