Постепенно чистка охватывала все более широкие слои «подозрительных». В марте 1937 г. был издан приказ НКВД, который предусматривал завести персональный учет всех иностранцев, принятых в гражданство СССР с 1 января 1936 г.
[787] 29 марта 1937 г. Политбюро приняло решение об увольнении из рядов РККА всех лиц командно-начальствующего состава, которые были исключены из партии по политическим мотивам, и послать их на работу в хозяйственные наркоматы
[788]. Это решение было предвестником новой масштабной чистки армии в связи с фабрикацией в апреле-мае 1937 г. дела о «военно-троцкистском заговоре» в РККА
[789]
8 апреля 1937 г. Ежов направил Сталину записку о высоком уровне уголовной преступности. «Основным контингентом, совершающим дерзкие уголовные преступления (грабежи, разбои, убийства, квалифицированные кражи) являются ранее судимые, в большинстве случаев недавно освобожденные из лагерей и мест заключения», — говорилось в записке. Сталин отчеркнул этот абзац карандашом
[790]. Однако меры предложенные Ежовым (более активное трудоустройство освобожденных уголовников, осуждение злостных преступников в лагерях на дополнительные сроки), судя по всему, не поддержал. Скорее всего, Сталин посчитал такие шаги недостаточными. Несколько месяцев спустя уголовники стали одной из целей массовой операции, т. е. подлежали сплошной изоляции или уничтожению. Как показывают последние работы на эту тему, борьба против усиливавшейся преступности была одним из источников, питавшим политику массовых репрессий
[791].
20 мая 1937 г. Маленков направил Сталину записку, в которой предлагал отменить относительно простой порядок регистрации религиозных объединений. Маленков утверждал, что благодаря существующим законам, «мы сами создали широко разветвленную, враждебную советской власти, легальную организацию». Он писал, что всего по СССР насчитывается свыше 600 тыс. человек, входящих в так называемые «двадцатки»
[792], и что «за последнее время серьезно оживилась враждебная деятельность церковников». Сталин посчитал нужным разослать эту записку членам Политбюро для ознакомления. Ее получил также Н. И. Ежов. В ответ 2 июня Ежов послал Сталину свою записку, в которой горячо поддержал Маленкова. «Из практики борьбы с церковной контрреволюцией в прошлые годы и в настоящее время нам известны многочисленные факты, когда антисоветский церковный актив использует в интересах антисоветской работы легально существующие «церковные двадцатки» как готовые организационные формы и как прикрытие», — писал Ежов
[793].
К середине 1937 г. наметилась тенденция фабрикации дел, в которых «заговоры» бывших оппозиционеров и «номенклатурных» работников соединялись с «заговорами» более широких слоев «антисоветских элементов». Политическое закрепление этот курс получил на пленуме ЦК ВКП(б), проходившем с 23 по 29 июня 1937 г. Санкционировав исключение из партии и арест сразу более 30 членов и кандидатов ЦК ВКП(б), пленум заслушал также доклад Ежова о результатах борьбы с «врагами». Помимо известных дел о троцкистах и «правых», о заговоре в армии и НКВД Ежов назвал новые цели, свидетельствующие о распространении террора за пределы круга бывших оппозиционеров и партии. По утверждениям Ежова, в Азово-Черноморском крае «право-троцкистская группа» во главе с первым секретарем крайкома Б. П. Шеболаевым объединилась с «антисоветскими казачьими и партизанско-повстанческими формированиями», руководители Оренбургской области возглавляли «антисоветскую казачью организацию», «организация правых» в Западной Сибири включала в себя «партизанско-повстанческие кадры среди спецпере-селенцев»
[794].
«Заговор» в Западной Сибири был одним из наиболее громких дел такого рода. По указанию Ежова руководство краевого управления НКВД выбило из арестованных ссыльных дворян, офицеров царской армии и членов партии эсеров «показания» о существовании в Западной Сибири разветвленной «организации», включавшую в себя кадетов, монархистов, эсеров, а также «повстанческую периферию правых и троцкистов» из числа спецпереселенцев-«ку-лаков», в большом количестве депортированных в край еще в начале 1930-х годов. «Организация» якобы имела связи с «зарубежными контрреволюционными центрами». За день до начала пленума ЦК, 22 июня, Ежов переслал Сталину обобщающую записку начальника УНКВД по Западной Сибири С. Н. Миронова, в которой ставился вопрос о проведении массовой операции, охватывающей несколько тысяч человек, в том числе «кулаков», в труднодоступных спецпе-реселенческих районах на Севере. Учитывая масштабы и технические трудности проведения операции, прежде всего недостаток мест заключения, Миронов просил образовать в крае внесудебную «тройку», наделенную правом вынесения приговоров к расстрелу. Ежов поддержал эту просьбу
[795].
28 июня 1937 г., еще во время работы пленума, Политбюро приняло это предложение НКВД. Постановление Политбюро «О вскрытой в Западной Сибири контрреволюционной повстанческой организации среди высланных кулаков» предписывало расстрелять всех «активистов повстанческой организации», а для ускоренного рассмотрения их дел создать «тройку» в составе начальника управления НКВД по Западной Сибири, прокурора края и секретаря крайкома партии
[796]. Таким образом, началось воссоздание «троек», ранее уже опробованных как механизм реализации массовых репрессивных акций. Важно, что формулировки постановления Политбюро практически игнорировали материалы НКВД о «заговоре» офицеров, эсеров и др. Акцент был сделан именно на «повстанчестве» спецпереселенцев-«кулаков». Это был явный сигнал того, что высшее руководство страны приняло решение сделать центром следующей фазы чистки именно «кулаков».
