В тот же день, 1 декабря, Политбюро приняло еще одно демонстративное решение, касавшееся НКВД, решение по делу молодого директора сельской школы в Тираспольском районе Молдавской АССР Т. Г. Садалюка. Сын старого большевика, комсомолец с 1928 г., Сада-люк получил высшее образование и чувствовал себя хозяином в новой советской жизни. В 1938 г., в разгар репрессий, Садалюк послал письмо украинским руководителям — первому секретарю ЦК компартии Украины Н. С. Хрущеву и председателю СНК республики Д. С. Коротченко. Садалюк писал о том, из какой он семьи, чем занимается, как верит в идеалы коммунизма, как по призыву прославленного летчика Героя Советского Союза Водопьянова изучил автомотор, «культурно и экономически вырос», а потому желает иметь автомашину. Эта просьба, очень необычная в стране, где люди в большинстве своем едва сводили концы с концами, испытывали многочисленные лишения и трудности, была демонстративно услышана. Киевские руководители сделали красивый пропагандистский жест— СНК УССР выделил Садалюку легковой автомобиль ГАЗ-А. Произошло это в начале мая, а через два месяца, 10 июля 1938 г., сотрудники местного отделения НКВД вручили Садалюку ордер на арест.
После двух месяцев заключения без единого допроса ночью Сада-люка вызвали к следователю, который сообщил молодому директору школы обвинение: участие в «военно-фашистской троцкистской контрреволюционной организации молодежи». «От предъявленного обвинения, — писал Садалюк позже в жалобе в Москву, — я буквально остолбенел. Но следователь продолжал и говорит: “Это не все. Садись, фашистская морда, и пиши, что Коротченко и Хрущев дали тебе машину с целью ездить по Молдавии и производить вербовку в организацию”. Я ответил следователю, что ничего подобного не слыхал и не совершал. Не знаю, для чего вы требуете оговорить лучших представителей тов. Сталина среди украинского народа. В ответ от следователя я получил сильный удар в живот […]». Несмотря на старания следователя, Садалюк не сдался и через некоторое время в связи с наметившимся поворотом политического курса был освобожден.
Однако на этом неприятности Садалюка не закончились. После долгих проволочек вместо своего ГАЗ-А он получил развалину. Похоже, что именно это и переполнило чашу терпения Садалюка. Потратив немало времени и сил на бесполезный ремонт автомобиля, он в конце ноября 1938 г., в те самые дни, когда в Москве за закрытыми дверями решалась судьба Ежова, послал жалобу Сталину, Молотову, Ежову, Хрущеву, Коротченко и наркому внутренних дел Украины Успенскому. Подробно изложив историю своих злоключений, Садалюк писал: «Я теперь уверен, что не я был нужен Тираспольскому НКВД, а машина, которую превратили в негодность. Но зачем следователь хотел, чтобы я оговорил, оклеветал товарищей Хрущева и Коротченко? Очевидно, для своей карьеры». Надеясь восстановить справедливость, он просил прислать для проверки людей из центра, а в заключение, решив, видимо, идти до конца, Садалюк выдвинул и вовсе уж неожиданное требование: заставить Тираспольский отдел НКВД забрать испорченный автомобиль, заплатить ему, Садалюку, соответствующую сумму денег и дать возможность приобрести на эти деньги новую машину М-1. «И клянусь перед Вами, как перед Сталинским знаменем, что я был честный гражданин, воспитан отцом-коммунистом и остаюсь довечно», — писал Садалюк вождям
[908].
В секретариате Молотова (а именно этот экземпляр письма цитировался выше) поступление жалобы Садалюка зарегистрировали 1 декабря 1938 г. И в тот же день в срочном порядке и практически без дополнительной подготовки дело Садалюка было вынесено на рассмотрение Политбюро. Политбюро решило выдать Садалюку легковую машину М-1 и обязало Берию, проверив это дело, привлечь к ответу следователя и «его вдохновителей». В случае же подтверждения заявления Садалюка «организовать открытый суд, расстрелять виновных и опубликовать в печати (центральной и местной)». Из подлинных протоколов заседаний Политбюро видно, что ведущую роль в принятии этого решения играли Молотов и Сталин. Рукой Молотова в протоколе вписан пункт об организации открытого судебного процесса и расстреле виновных. Сталин приписал предложение о публикации материалов суда в печати
[909].
Проверка, порученная Берия, длилась три недели. 22 декабря Берия доложил Сталину, что факты, изложенные Садалюком, в основном подтвердились. Дело о «контрреволюционной фашистской молодежой организации», по которому проходили Садалюк и ряд других учителей, было организовано по инициативе бывшего наркома внутренних дел Молдавии. Как и в других случаях, дело было сфабриковано: одного из агентов НКВД заставили подписать заранее составленное агентурное донесение, а затем арестованных на основании этого донесения учителей вынудили к «признаниям». В духе решения Политбюро от 1 декабря Берия предлагал провести в Киеве гласный судебный процесс над группой молдавских чекистов (бывший нарком внутренних дел Молдавии, на которого возлагалась основная ответственность, к тому времени покончил с собой), ход которого освещать в прессе. В тот же день, 22 декабря, предложения Берия были оформлены как решение Политбюро. Свои подписи под ним поставили Сталин, Молотов, Каганович, Андреев, Микоян, Ворошилов
[910].
Еще через несколько дней, 27 декабря 1938 г., Берия, явно по требованию Сталина, подписал приказ НКВД «О запрещении вербовки некоторых категорий работников партийных, советских, хозяйственных, профессиональных и общественных организаций», благодаря которому был ликвидирован один из важнейших каналов власти органов НКВД над местными партийно-государственными руководителями. Приказ запрещал вербовку агентов из числа ответственных руководящих работников, а также вербовку каких бы то ни было работников, обслуживающих аппараты ЦК нацкомпартий, краевых, областных и районных комитетов партии. Более того, он предписывал немедленно прервать связь со всеми ранее завербованными агентами из этих категорий, «о чем сообщить каждому завербованному агенту или осведомителю путем вызова его и отобрания соответствующей подписки». Личные дела таких агентов и осведомителей нужно было уничтожить в присутствии представителей райкома, горкома, обкома или ЦК нацкомпартии. Приказ подлежал выполнению в десятидневный срок
[911]. В результате выполнения этой директивы чекисты лишались существенного рычага влияния на партаппарат.
Важным стимулом активности партийных органов в борьбе с «врагами, пробравшимися в НКВД», была серия громких смещений в конце 1938 — начале 1939 г. секретарей обкомов и крайкомов, ранее работавших в НКВД (Орджоникидзевский край, Свердловская область)
[912], или обвиненных в несвоевременном разоблачении начальников управлений НКВД в своих регионах (Башкирия, Иркутская область, Дагестан, Алтайский край)
[913].
