Уже через месяц в аналогичной ситуации Сталин сам выступил инициатором принятия решения о защите хозяйственников. 4 января 1931 г. директор металлургического завода им. Петровского в Днепропетровске Горбачев написал Сталину письмо, в котором жаловался на постоянную травлю со стороны партийной организации и партийной печати Днепропетровской области. «Вместо того чтобы дать возможность заводоуправлению сконцентрировать все силы и помочь ему в выправлении работы, — писал Горбачев, — имеет место непрерывное дергание, таскание работников на заседания, и вся энергия з[аводо]у[правления] вынужденно переключается на огрызание против сыпящихся как из рога изобилия обвинений со стороны руководства парторганизации, устных и в печати»
[259]. Сталин обратил внимание на это письмо и поставил на нем резолюцию: «Т. Орджоникидзе. Думаю, что жалоба Горбачева имеет основание. Что нужно сделать, по-твоему, чтобы выправить положение? Достаточно ли будет, если осадим парторганизацию?»
[260]. Уже через несколько дней, 20 января 1931 г., по докладу Орджоникидзе на Политбюро специально рассматривался вопрос о письме Горбачева. Как и предлагал Сталин, Политбюро защитило Горбачева и «осадило» парторганизацию. Кроме того, на самом заседании Политбюро по инициативе Сталина было решено дать указание крайкомам, обкомам и ЦК республиканских компартий не «допускать снятия директоров заводов всесоюзного значения без санкции ЦК и ВСНХ СССР»
[261]. Это решение имело принципиальное значение. Оно положило начало постепенному упрочению позиций хозяйственных ведомств, ослаблению политического контроля за их деятельностью.
Что касается выступления Орджоникидзе на январской конференции хозяйственников, то его основные положения не выходили за рамки новых подходов, инициированных Сталиным (в определенных пунктах с подачи Орджоникидзе) в Политбюро, и, несомненно, неоднократно обсуждаемых в кругу сталинских соратников. Конечно, выступление Орджоникидзе в силу обращенности к реальным проблемам выглядело более радикальным, чем речь Сталина. Однако документы показывают, что определенную эволюцию в духе предложений по делу Горбачева проделывал и Сталин. Например, при подготовке своей речи на конференции хозяйственников к печати он снял или смягчил ряд резких высказываний против специалистов: убрал критику в адрес коммунистов-хозяйственников, которые требуют дать им в помощь «старых задрипанных специалистов», вычеркнул большой пассаж о вредительстве и приписал, что лишь «некоторые старые» инженеры и техники «скатываются на путь вредительства»
[262].
Орджоникидзе, несомненно, был горячим сторонником этой линии. Столкнувшись на посту председателя ВСНХ с разрушительными последствиями политики сверхиндустриализации и борьбы с «вредителями», он резко изменил свою прежнюю позицию и выступал за более продуманный экономический и политический курс, пытаясь в полной мере реализовать его в ВСНХ. Однако нельзя не заметить, что в этом он опирался на поддержку Сталина. О механизмах этого взаимодействия Орджоникидзе и Сталина дает представление ход одного из антиспецовских скандалов на Северном Кавказе. 20 мая 1931 г. Орджоникидзе послал Сталину, Молотову и Кагановичу копию телеграммы председателя объединения «Сталь» Н. Г. Мышкова. Мышков сообщал, что местные власти отдали под суд начальника доменного цеха Сулинского металлургического завода Венчеля, «одного из лучших доменщиков, работающих день и ночь в цехе» и представленного к награждению орденом. Следствие «по сугубо техническим вопросам», не без иронии писал Мышков, производил милиционер, который и установил факт «вредительства» Венчеля. Мышков утверждал, что на Северном Кавказе это не единичный случай, что местные сотрудники милиции нередко вызывают на допросы начальников цехов по техническим проблемам, что ведет к деморализации технического персонала
[263]. В тот же день, 20 мая, Сталин лично вынес эту телеграмму на рассмотрение Политбюро, которое постановило прекратить суд и обеспечить Венчелю «нормальные условия работы в цехе» (эту фразу в постановление собственноручно вписал Сталин), а также предложило «Северокавказскому крайкому прекратить практику допросов специалистов милицией»
[264].
О едином фронте Политбюро в отношении специалистов свидетельствовало новое совещание хозяйственников ВСНХ и Наркомата снабжения, созванное в ЦК ВКП(б) 22–23 июня 1931 г. От январского совещания оно отличалось гораздо большей откровенностью и радикальностью выводов. (Видимо, поэтому Политбюро приняло специальное постановление не печатать стенограмму совещания
[265] Опубликованы были лишь нескольких до неузнаваемости переработанных докладов руководителей государства.) Особое место на конференции занял вопрос об отношении к специалистам, взаимоотношениях хозяйственников и карательных органов. Говорили об этом откровенно. Критический тон обсуждению этой проблемы во многом задали Молотов и Сталин. «До сих пор есть постоянные дежурные ГПУ, которые ждут, когда можно будет привлечь того или иного специалиста к ответственности, — говорил Молотов. — Ясно, что в таких случаях создают дело, в таких случаях может получиться то, что надо все-таки работу какую-нибудь получить». «Не надо допускать, чтобы милиционер был техническим экспертом по производству […] Не надо допускать того, чтобы на заводе была специальная контора ОГПУ с вывеской, где сидят и ждут, чтобы им дела подали, а нет — так будут сочинять их», — заявил Сталин
[266] (при подготовке текста своего выступления к печати Сталин вычеркнул этот пассаж). Полностью оправдывая предшествующие репрессии против специалистов, Сталин объявил об изменении курса в связи с упрочением социалистических преобразований и поворотом специалистов на сторону советской власти. Орджоникидзе выступал в первый день совещания. Основные идеи его доклада были теми же, что и у других выступавших — об изменении отношения к специалистам, расширении самостоятельности предприятий, срочном наделении их собственными оборотными фондами и т. д.
[267]
Выступления Орджоникидзе и других хозяйственников на совещании отражали интересы работников промышленности, прежде всего их стремление к относительной хозяйственной самостоятельности и защищенности от произвола партийных и карательных органов. В 1931–1932 гг. эти претензии находили определенное понимание у политического руководства страны. Кардинальные решения Политбюро от 10 июля 1931 г., закрепившие изменение политики по отношению к специалистам и руководителям предприятий, были результатом общей позиции Политбюро, и прежде всего инициативы Сталина. Как видно из подлинных протоколов заседаний Политбюро, решение Политбюро по вопросам ОГПУ от 10 июля 1931 г., ограничивающее возможности арестов специалистов народного хозяйства, было написано собственноручно Сталиным
[268].
