Всего за два десятилетия карта Ближнего Востока изменилась до неузнаваемости. В 632 г., когда скончался Мухаммед, в регионе властвовали две мировые державы — Византия и Персия. Северные арабы еще не заявили о себе на арене истории ни в национальном, ни в международном масштабе. К 651 г. дети пустыни уже отсекли от Византийской империи приличный кусок Западной Азии и стерли с лица земли Персидскую империю. Безусловно, в ходе этих завоеваний и им случалось проигрывать сражения и проливать собственную кровь, однако нас интересует в первую очередь конечный результат.
У арабских хронистов триумфальному шествию ислама имеется простое объяснение. Такова была воля Аллаха. По их мнению, своими победами арабы доказали истинность ислама. В этом они следуют провиденциалистской трактовке истории, которую мы находим в Ветхом Завете, там, где объясняются причины побед евреев, и которая принимается также христианскими авторами. Тем не менее если и можно говорить о триумфе ислама, то не как религии, а как государственного порядка, не мусульманства, а арабов. Этот арабский взрыв VII в. имел место на перенаселенном, обнищавшем полуострове, и его целью был поиск новых пригодных для проживания территорий. Такое в странах Плодородного полумесяца случалось не раз. Древние семиты появились там в результате точно таких же процессов. Единственная разница заключалась в том, что на этот раз был задействован религиозный фактор. Именно он стал той искрой, от которой взорвалась бочка арабского пороха. Религиозное завоевание шло вслед за расширением территории, причем гораздо более медленными темпами. Должны были пройти два столетия, прежде чем Ирак и Египет превратились в исламские страны. Сирия стала мусульманской лишь в конце периода Крестовых походов. Что касается Ливана, то христианство жители этой страны исповедуют по сей день.
Если первым победителем было исламское государственное устройство, а вторым ислам как религия, то третье место занимает мусульманство как культура. В основе этой культуры лежит арабский язык. Победа арабского языка над другими языками региона была бы невозможна без победы ислама как религии. Даже в тех странах, где, как, например, в Персии, местные наречия сохранились для обиходного общения, арабский занял место языка религии — на нем читались молитвы и священные тексты Корана. Кроме того, он превратился в lingua franca для образованных людей, которые с его помощью обменивались своими мыслями. Следует еще раз подчеркнуть, что исламская культура была исламской в том смысле, что она развивалась и процветала под эгидой исламских правителей. На самом же деле она была синтезом элементов древней семитской, в частности иудеохристианской, и греко-римской культур.
Вытолкнутые волей истории из своей скудной среды обитания, исполненные волей к завоеванию новых земель, подогреваемые верой, черпавшие смелость в обещании вечного рая любому, кто идет «путем Аллаха», арабы вихрем пронеслись по Ближнему Востоку и Северной Африке. Византия и Персия с их роскошью наверняка казались им изнеженными. Обе эти тогдашние супердержавы истощили силы во взаимной вражде, не замечая, что тем временем рядом поднимает голову новая угроза. Аравийские пришельцы могли рассчитывать на сотрудничество своих оседлых собратьев в Сирии и Ираке. Для монофизитов Сирии и Египта, равно как для несториан Ирака и Персии, не питавших особой любви к византийскому ортодоксальному христианству, ислам был чем-то вроде очередной христианской секты. Будучи семитами, сирийцы и иракцы наверняка воспринимали завоевателей как более близких по крови и духу, чем своих византийских хозяев. До известной степени это верно и по отношению к египетским хамитам. В течение почти тысячи лет эти народы находились под влиянием, если не гнетом, Запада, и победа ислама сулила им пусть даже слабую, но возможность вновь заявить о себе.
Впрочем, завоевать — это одно, а править — совсем другое. Как управлять этим наскоро сшитым лоскутным одеялом державы, населенной самыми разными народами, тем более что сами завоеватели стояли на гораздо более низкой ступени развития, нежели покоренные ими? Эта задача была сродни геркулесову подвигу. Проще всего было сохранить византийскую систему управления в Сирии и Египте и административный аппарат Сасанидов в Ираке и Персии. Арабы так и поступили, оставив на своих местах всех чиновников, пусть даже временно. Подавляющая часть местного населения продолжала заниматься тем, что делала до прихода арабов. Те, кто исповедовал христианство и иудаизм, получили особый статус (люди Книги), однако они должны были платить специальный налог. Им было обещано: если они будут его исправно платить и не позволят себе неповиновения, их никто не тронет даже пальцем. У тех, кто исповедовал многобожие, выбор был ограничен: или принять ислам, или смерть. Но это в теории, на практике новые хозяева отличались терпимостью. Слишком много голов еще ждали своей очереди. Нижнюю ступень этой общественной лестницы занимали невольники и захваченные в плен враги; верхнюю, разумеется, арабы-победители, выдававшие себя, вернее, пытавшиеся выдавать, за религиозно-военную общину, отличную от других, которая существует за счет собственных физических и духовных ресурсов. Впрочем, такое положение вещей просуществовало недолго, и вскоре мы узнаем почему.
Глава 13.
ХАЛИФАТ
Первой столицей халифата была Медина, место, где похоронен пророк. Из Медины правили четыре халифа — Абу Бекр (631—634), Умар ибн аль-Хаттаб (634—644), Усман ибн Аффан (644—656) и Али ибн Абу Талиб (656—661). Все четверо были курайшитами. Первые два приходились Мухаммеду тестями, четвертый был его двоюродным братом и мужем его единственной дочери Фатимы. Эти трое приняли ислам в числе первых и были соратниками пророка в деле распространения новой веры среди соплеменников. В отличие от них Усман был представителем местной знати и признал Мухаммеда как пророка последним. Из этой четверки Умар был самым сильным, Усман наиболее слабым, Али самым преданным новой вере. Этот ранний халифат были чисто арабским, патриархальным и незамысловатым. Его глава мало чем отличался от племенного шейха, впрочем, на кого еще ему было равняться. Родство с пророком или близость к нему, старшинство в принятии новой веры или в годах (кроме Али) — вот что являлось решающим при выборе нового главы халифата, если, конечно, данную процедуру можно назвать выборами. Из четверых лишь Абу Бекр умер естественной смертью. Этот период принято называть ортодоксальным. Считалось, что халифы якобы находились под сильным влиянием личности недавно умершего пророка и потому правили халифатом так, как если бы Мухаммед руководил им сам. Это был важный период становления халифата, богатый событиями, которые имели далеко идущие последствия.
* * *
К числу основных достижений правителей этого периода следует отнести то, что был заложен фундамент империи. Арабские историки, самые ранние из которых писали через полтора века после смерти пророка, пишут об этом так, что может показаться, будто первыми халифами были разработаны детальные планы будущих военных кампаний, управления завоеванными землями и обращения с покоренными народами. Реальность была иной — военные походы и создание империи являлись не столько плодами осуществления чьего-то замысла, сколько следствиями естественного хода событий. Результат превзошел тот, на который рассчитывали халифы и их военачальники.
