Вот сколько нового можно узнать, если стать собакой! Я даже хвостом помахал от восторга и поднял голову на Тобиаса. Он казался на удивление высоким, только почему—то бесцветным. Но рассматривать было далеко не так интересно, как обнюхивать.
Посторонний!
За окном послышался какой—то шум. Собака!
Не знакомый пес в моем дворе. Посторонний!
Подбежав к окну, я поставил передние лапы на подоконник и толкнул ими раму. Окно распахнулось.
— Га—афф!, Гaафф! Гaафф!
Лаять громче я просто не мог. Нельзя было допустить, чтобы чужой пес разгуливал по мо ему двору.
— Джейк, сидеть! — услышал я голос Тобиаса. — Это Гомер.
— Гомер? Как, а разве я не…
Скользнувший меж, задних .лап хвост сам прижался к животу. Что происходит?
— Джейк, послушай. То же самое было и со мной, когда я перешел в Дьюда. Мозг пса стал частью твоего мозга, Джейк. Постарайся привыкнуть к этому.
— Но… Там, в моем дворе — пес!
— Это Гомер Джейк. Ты — Джейк. Ты перешел в тело, скопированное с ДНК Гомера. А настоящий Гомер — там, за окном. Ты сам вывел его во двор. Соберись! Ты — Джейк!
Я сделал несколько глубоких вдохов. Запахи! Бог мой, там был один запах, который я никак не мог…
«Соберись, Джейк, — скомандовал я себе. — Соберись!»
Пес в моей голове постепенно успокаивался.
К черту запахи. К черту шум во дворе.
В первый раз все дается с трудом. Быть псом совершенно ни на что не похожая штука. С одной стороны — никакой половинчатости. Никаких «я вроде бы счастлив». Ты упоительно счастлив! Никаких «у меня есть свободная минутка». Ты безгранично свободен! Да—а—а … Зато когда ты голоден, тебя уже ничто, кроме жратвы не интересует.
Раздался стук в дверь. В дверь моей спальни.
Я тут же вспомнил, что я — Джейк. Джейк с четырьмя лапами и хвостом, но все—таки Джейк.
Моим собачьим ушам стук показался оглушительно громким:
— Джейк, Гомер с тобой? — Это был брат, Том. Мама говорит по телефону, пусть Гoмeр перестанет лаять. Брат вошел в спальню и замер, сбитый с толку.
— Ты кто такой? — требовательно спросил он у Тобиаса…
— Тобиас. Друг Джейка.
— А сам—то он где?
— Вышел на минутку.
Том посмотрел на меня. От него шел странный, непонятный запах. Собачьи мозги никак не могли распознать его. Беспокойный, опасный запах. В моем человечьем мозгу послышался отголосок смеха. Того самого смеха, что я слышал ночью, когда Виссер Третий запихал в свою пасть бедного андалита.
— Гадкий пес, — сказал мне Том. — Сиди спокойно, гадкий пес.
С этими словами он вышел из комнаты.
В груди у меня защемило. Я вовсе не был гадким псом. А лаял я потому, что в моем дворе гуляла незнакомая собака. Гадкий пес. Это я — гадкий пес? Да нет же, нет! Мне всегда хотелось быть хорошим псом. От жуткой обиды я забился в угол.
Тобиас присел на корточки и погладил меня по голове.
Когда его пальцы почесали за ушами, мне стало немного лучше.
Глава 10
Вернувшись в свое человеческое тело, я принялся звонить остальным из нашей пятерки. Тобиас отправился по своим делам, пообещав присоединиться к нам позже на ферме Кэсси. Я как раз болтал с ней по телефону, когда в кухне появился Том.
— А, вот ты где!
Я прикрыл трубку ладонью:
— Тобиас сказал, что ты меня разыскивал.
— Хотел попросить, чтобы ты запер своего пса. — Том уселся верхом на стул.
Я заколебался. По вполне определенным причинам у меня не было ни малейшего желания разговаривать с Кэсси в присутствии брата.
— Встретимся через пару часов, — бросил я Кэсси, положил трубку и перевел взгляд на Тома.
Брат сложен крепче меня, хотя я и сам далеко не недомерок. Только волосы у него намного темнее, почти черные.
Я привык доверять ему во всем. В отличие от других взрослых парней, Том никогда не от носился ко мне снисходительно. Мы всегда были с ним друзьями, по крайней мере до прошлого года. Как—то так получилось, что теперь бывать вместе нам приходится гораздо реже. Наверное, потому, что он стал членом клуба «Сопричастность», а там они абсолютно все предпочитают делать вместе. Том оттуда почти не вылезает.
По идее, о ночном происшествии я должен был бы рассказать ему первому. Но вместо этого я сидел и смотрел, как брат намазывает джем на кусочек поджаренного хлеба, а в голове моей стучала одна мысль: «Нет. Пусть случившееся останется тайной. Даже для Тома». Поэтому я просто сказал ему то, в чем так боялся признаться.
— Я… В общем, я не прошел в команду.
— В какую еще команду? — На лице у Тома появилась недоуменная улыбка.
— Как в какую? Баскетбольную, конечно. Твою бывшую команду.
— Жаль.
— Жаль? И больше ты ничего сказать не можешь?
— Это всего лишь спорт. — Том отправил в рот огромный кусок тоста.
— Всего лишь спорт? — Не знаю почему, но я, как последний идиот, повторял слова брата. Неужели это говорит Том? Не верю. Да он живет ради спорта! — Да, видно, у меня нет твоего таланта.
— А я ушел из команды. — Он пожал плечами. — Несколько дней назад.
Я чуть было не свалился со стула.
— Ушел? Бросил команду? И ничего мне не сказал? В чем дело?
— Не хотелось говорить. Я же знал, что вы с отцом поднимете жуткий шум. Послушай, Джейк, в мире есть вещи поважнее, чем кидать мяч в кольцо. — Взгляд у Тома был какой—то загадочный. Мне показалось, что «вещи поважнее» это девчонки. — К тому же, — добавил он, — в «Сопричастности» у нас дела куда покруче. Может, и ты присоединишься?
Мне стало не по себе. По всему выходило, что наши дорожки с братом разошлись. Кое—как закончив разговор, я отправился во двор стричь газон. Я делаю это каждую субботу, несу, так сказать, свой крест. Да, нужно будет еще прибрать мусор. Ненавижу. Мусор приходится запихивать в мусорорезательную машину.
Я постарался максимально быстро разделаться с травой, целлофановыми пакетами для мусора и прочей дрянью и вскочил на велосипед.
Всем было известно, что встречаемся мы на ферме у Кэсси. В общем—то, это была не совсем ферма, хотя когда—то в прошлом она действительно являлась таковой. Там и сейчас еще есть лошади и корова. Но огромный красный амбар превратился в клинику для диких животных. Командует ею отец Кэсси. Туда принимают любую живую тварь, за исключением домашних любимцев. В просторных вольерах всегда полно птиц, белок, довольно часто можно видеть оленя или скунса, временами появляются даже рысь, лисица или волк.
