В определенных кругах это событие было подано как выдающаяся личная победа папы в области тайной дипломатии. Действительность оказалась более прозаичной. Помимо вдохновленного Господом Льва, здесь были задействованы другие силы. Во время похода Аттилы в Италию — похода, который, в сущности, свелся к серии осад, — отсутствовала надежная система снабжения; в тех зачастую стесненных условиях гуннское войско оказалось уязвимо во многих отношениях. Хронист Гидаций скупо поведал об этом так: «Гунны, которые разграбили Италию и взяли приступом немало городов, понесли Божью кару, претерпев ниспосланные небом испытания — голод и мор». К тому времени, когда пал Милан, мор уже собирал обильную жатву, да и ситуация с продовольствием становилась критической. Кроме того, в Константинополе теперь был новый властитель, император Маркиан, и его войска (наряду с теми силами, которые сумел собрать Аэций) вовсе не бездействовали: «В довершение всего [гунны] были наголову разбиты направленными императором Маркианом вспомогательными частями под командованием Аэция, и они одновременно гибли в своих становищах как от ниспосланных небом испытаний, так и от рук солдат Маркиана» (Hydat. Chron. 154). По-видимому, пока Аэций, возглавлявший объединенные силы Востока и Запада, изматывал гуннские полчища в Италии, другие восточноримские войска совершали рейд в области к северу от Дуная, в глубь владений Аттилы. Это были смертельные тиски, поэтому, как и годом ранее, у Аттилы Гунна не оставалось иного выбора, кроме отступления. После заключения некого подобия мира или перемирия полчища Аттилы откатились в Центральную Европу
.
Если 451 г. ознаменовался не более чем тактической неудачей, два крупных поражения, понесенных впервые за много лет, причинили существенный ущерб репутации великого завоевателя. Эти военные акции на римском Западе в действительности оказались для Аттилы гораздо более тяжелыми, нежели его балканские предприятия десятилетием раньше. Гуннская империя не располагала бюрократическим аппаратом своей римской соседки, каким бы несовершенным он ни был. Насколько нам известно, вся гуннская бюрократия в то время сводилась к одному присланному римлянами секретарю и еще пленнику по имени Рустиций, которого взяли на службу за его умение вести переписку на греческом и латыни. Поэтому невозможно представить себе, чтобы гунны располагали чем-то, хотя бы отдаленно напоминающим присущую римлянам способность планировать и обеспечивать на месте систему снабжения продовольствием и фуражом, необходимую для проведения крупномасштабных военных операций. Несомненно, когда раздавался клич, звавший в поход, предполагалось, что каждый воин возьмет с собой определенный запас провианта, однако в том случае, если военные действия затягивались, гуннское войско было вынуждено существовать в основном благодаря подножному корму. Поэтому во время походов на дальние расстояния трудности, возникавшие в связи с сохранением армии в качестве эффективной боевой силы, возрастали многократно. Усталость, равно как и вероятность нехватки продовольствия, и возможность возникновения эпидемии повышались по мере того, как увеличивалось расстояние. Кроме того, существовала большая вероятностьтого, что, если войскам придется рассредоточиться по незнакомой местности в поисках продовольствия и фуража, будет затруднительно вновь собрать их для битвы. В 447 г. во время самого глубокого из всех рейдов на Балканы полчища Аттилы, чтобы дать первое большое сражение, прошли на запад вдоль северного хребта Балканских гор, перевалили через него, затем двинулись на юг, к Константинополю, потом на юго-запад, к Херсонесу Фракийскому, чтобы дать второе сражение: в целом это расстояние примерно в 500 километров. В 451 г. войску гуннов пришлось покрыть расстояние от Венгрии до Орлеана, т. е. около 1200 километров, а в 452 г. — от Венгрии до Милана, приблизительно 800 километров, однако на этот раз гуннам пришлось вести осаду, что сделало их более уязвимыми для болезней
. Как полагают многие исследователи, во время походов, столь значительно углублявшихся на территорию Западной Европы, Аттила и его войска были практически обречены на то, чтобы претерпевать серьезные неудобства.
Однако Аттиле урок не пошел впрок. В начале 453 г. он намеревался предпринять еще один опустошительный рейд по просторам Европы, когда Божья кара настигла наконец того, кого прозвали «бичом Божьим». Только накануне Аттила взял себе очередную жену (мы не знаем, сколько их было всего). Напившись допьяна, он возлег на брачное ложе; тогда с ним случился инсульт, и он умер. Невеста Аттилы была слишком напугана, чтобы поднять тревогу; утром ее нашли рядом с трупом. Похороны Аттилы превратились в некое действо, исполненное скорби и возвеличивания, как об этом пишет Иордан:
«Его тело было помещено… на возвышение в шелковом шатре… Лучшие наездники из числа гуннов скакали кругами снаружи… и возвещали о его деяниях: "Владыка гуннов, царь Аттила, рожденный своим отцом Мундиухом, господин храбрейших племен, единственный обладатель скифского и германского царств — держав прежде неизвестных — завоевал города и устрашил обе половины римского мира; умиротворенный их мольбами, он взимал с них ежегодную дань, избавляя остальное от разграбления. И когда он все это осуществил… он умер не от руки врага и не вследствие предательства друзей, а среди своего народа, в мирной обстановке, наслаждаясь своим счастьем и не помышляя о печали"».
Когда свершилась тризна, «под покровом ночи гунны предали его тело земле. Они запечатали его гробы — первый из золота, второй из серебра, третий из железа… железо — потому что он покорял народы, золото и серебро — поскольку принял почести от обеих империй. Гунны также погребли вместе с ним вооружение врагов, побежденных в сражениях, конскую сбрую невероятной ценности, сверкавшую разнообразными драгоценными камнями, и различные украшения… а затем… они перебили тех, кто выполнил эту работу» (Getica. 49. 256–258).
Гунны и Рим
Глубокое воздействие, оказанное на римский мир возникновением Гуннской державы, можно разделить на три фазы. Первая (как мы видели в IV и V главах) породила два серьезных кризиса на границе Римской империи, в 376–380 и 405–408 гг., вынудив последнюю смириться с образованием на своей территории независимых варварских анклавов. В свою очередь, эти анклавы порождали новые и, как мы видели в VI главе, значительно усугубляли действие центробежных сил внутри «тела» империи. В ходе второй фазы, в течение жизни одного поколения до Аттилы, гунны из захватчиков превратились в создателей империи в Центральной Европе, в результате чего иссяк поток беженцев на римскую территорию. Гуннам требовались подданные, чтобы их эксплуатировать, поэтому они стремились подчинить своей власти потенциальных кандидатов на эту роль. Тогда же Констанцию и Аэцию удавалось использовать гуннскую мощь, чтобы держать под контролем те племенные объединения, которые в прежние времена пересекали границу империи, спасаясь от гуннов. Однако, поскольку ни одно из этих объединений фактически не было ликвидировано, паллиативные результаты второй фазы гуннского воздействия на римский мир, безусловно, оказались пагубнее, чем вред, нанесенный ему в рамках первой фазы.
Осуществленные Аттилой крупномасштабные военные акции 440-х и начала 450-х гг. отмечают третью фазу в отношениях между гуннами и римлянами. Результаты этих походов, как и следовало ожидать, оказались из ряда вон выходящими. Балканские провинции Восточной Римской империи были опустошены, тысячи людей убиты, когда гунны захватывали один город за другим. Как на редкость красноречиво свидетельствуют находки в Неаполе на Истре, восстановить можно было римскую администрацию, но не тот класс говорящих на латыни и греческом землевладельцев, который формировался в течение предшествующих четырех столетий. Поход в Галлию в 451 г. и особенно нашествие на Италию в 452 г. нанесли огромный ущерб тем, кто имел несчастье оказаться на пути гуннов.
