Мы должны, следовательно, понять, что участие землевладельцев в римской государственной машине было связано как с затратами, так и с выгодами, между которыми существовало равновесие. Затраты выливались в ежегодные выплаты в казну. В обмен на это собственники получали защиту богатства, на котором основывалось их положение. В IV в. выгода во много раз превышала затраты. Но, как мы увидим, если налогоплательщик оказывался слишком требователен или государство теряло способность обеспечивать его защиту, то лояльность слоя землевладельцев могла упасть до такой степени, что это приводило к пересмотру отношений между ними и государством.
Подведение итогов
Мы проделали долгий путь, сделав немало открытий, и наконец переходим к рассмотрению эволюции Римской империи в том виде, в каком она сформировалась примерно к 300 г. С одной стороны, мы имеем дело с феноменом чрезвычайно сильной власти. Изначально построенная на военном господстве, империя распространила на гигантском пространстве от Адрианова вала до Евфрата идеологию превосходства, затрагивающую все стороны жизни. К IV в. подчиненные римлянам народы настолько усвоили римский образ жизни, что первоначальное государство-завоеватель превратилось в объединение насквозь пропитанных римским духом провинциальных общин.
Однако это необычное государство имело. и серьезные недостатки. Большие расстояния, примитивные средства сообщения и ограниченные возможности передачи информации мешали действию ее структур. Если не учитывать налогообложения, то государство было безынициативным, власти действовали лишь в ответ на уже сделанные вызовы, постоянно разбираясь в конфликтах, вызванных группами, желавшими извлечь из мощи государства выгоду. Доход, приносимый экономикой, почти не поднимался над уровнем прожиточного минимума. А если смотреть на дело с политической точки зрения, то людей, извлекавших прямую выгоду из существования империи, было очень мало. (Мы только что коротко обозрели жизнь обладателей привилегий, во главе которых стояла немногочисленная группа римских землевладельцев.)
Несмотря на это, в IV в. не заметно признаков скорой гибели империи. Восстановление порядка после пятидесяти лет смуты, вызванной возвышением Сасанидской Персии, не было легким и быстрым, но военная, финансовая, политическая и бюрократическая трансформация в конечном итоге все же привела к более или менее органичному формированию государственной машины, достаточно мощной, чтобы одновременно справиться как с Персией, так и с последствиями трехсотлетней внутренней эволюции. Конечно, за это пришлось заплатить свою цену. Государство конфисковало местные фонды, уничтожив единство городов с их давними традициями самоуправления. Также оказалось необходимым разделить высшую власть между двумя или большим числом персонажей, хотя это и не могло не породить регулярных обострений напряженности и периодических вспышек гражданских войн.
Тем не менее поздняя империя в основном процветала. Это по большей части можно сказать о сельской экономике; к занятию государственных должностей стремилось беспрецедентное количество землевладельцев. Как показал ответ Римской империи на демонстрацию силы со стороны персов, государство обладало негибкой структурой, было весьма неповоротливо, и его бюрократия, экономика и политическая система могли лишь в ограниченных масштабах и весьма медленно мобилизовать ресурсы перед лицом новой угрозы. Однако вызов, брошенный персами, был успешно преодолен, и Римское государство производило впечатление державы, по-прежнему продолжающей существовать и не имеющей соперников. Ему, однако, не суждено было долго существовать так, как это нравилось его властям. В то время как в IV в. римляне продолжали смотреть на Персию как на традиционного противника, на севере вот-вот должна была начаться вторая мощная стратегическая революция.
Часть вторая
Кризис
Глава четвертая
Война на Дунае
Зимой 375–376 гг. границы Римской империи по Дунаю достиг слух о том, что в восточной части территории, заселенной германцами, к северу от Черного моря, идут тяжелые бои. Аммиан Марцеллин сообщает: «В начале новость воспринималась нашими людьми с подозрением, поскольку о войнах в тех краях люди, жившие вдали от них, обычно не слыхали, покуда те не заканчивались или по крайней мере не затихали на время»
. Вряд ли можно упрекнуть имперские власти за то, что они не слишком всерьез отнеслись к происходившему. Миграция готов и других германцев в середине III в. привела к изменению политической конфигурации, что, в свою очередь, породило ситуацию относительной политической стабильности, продолжавшейся в течение века. Более того, беспорядки там пришли с северо-запада (с территории современной Польши и Белоруссии), а не с северо-востока (с территории современной Украины). В последний раз проблемы на северо-востоке возникли, когда в течение столетия (оно началось за пятьдесят лет до рождения Христа и закончилось через пятьдесят лет после него) сарматы сметали все на своем пути, и было это за триста лет до описываемых событий. Однако римляне вскоре поняли свою ошибку.
Летом 376 г. огромная масса людей — мужчин, женщин и детей — внезапно появилась на северном берегу Дуная, прося убежища на римской территории. Один из источников (не самый надежный) сообщает, что за рекой появилось 200 тысяч человек; Аммиан пишет, что их было невозможно сосчитать — так их было много. Они пришли с бесчисленными телегами, которые тянул скот, преимущественно волы, и все это составляло гигантскую процессию, подобные которой нередко порождали войны в истории человечества. Несомненно, здесь было немало отдельных беженцев и маленьких групп, состоявших из отдельных семей, но большинство составляли готы, организованные в две компактные группы и имевшие вполне конкретных политических лидеров. (Мне представляется, что каждая из них насчитывала около 10 тысяч воинов.) Одна группа, грейтунги, уже продвинулась с территорий к востоку от Днестра (ныне — территория Украины) достаточно далеко — на сотни километров от Дуная. Другая включала в себя большинство тервингов Атанариха; на тот момент ее возглавляли Алавив и Фритигерн, вырвавшиеся из-под контроля своего бывшего предводителя, чтобы явиться сюда, к реке
.
Если масштаб проблемы, вдруг возникшей перед римлянами в связи с необходимостью охраны границы, внушал опасения, то национальная принадлежность беженцев была еще более зловещей. Хотя первые сообщения касались битв в областях, далеких от границы империи, две больших группы готов, претендующих на иммиграцию и разбивших лагерь близ реки, происходили из районов, расположенных куда ближе, в особенности тервинги, занимавшие земли, лежащие сразу на север за Дунаем (теперь там находятся Валахия и Молдавия), самое позднее с 310-х гг. Происходящее далеко на северо-востоке представляло собой не просто местный конфликт — его последствия ощущались во всем регионе к северу от Черного моря.
Римляне быстро поняли, что́ стоит за всей этой суматохой. Обратимся вновь к Аммиану: «Рассадником и источником всех этих разрушений и разного рода бедствий, вызванных гневом Марса, свирепствовавшим повсюду с необычайной яростью, я считаю народ гуннов».
