Не везде к северу от 15-й параллели царит засушливый климат: Египет, например, орошаем Нилом. Магриб, сердце римской Северной Африки, получает дождевую влагу с соседних плато
. В наше время в состав Магриба входят Тунис, Алжир и Марокко — обширная территория между горами Атласа и Средиземным морем, простирающаяся от 300 до 500 километров с севера на юг и до 2200 километров от Атлантического океана до залива Габес. Эти края холмисты, перемежаются участками пустыни, а их сельскохозяйственные возможности определяются строгим распределением дождевой влаги. Там, где средний годовой уровень осадков достигает 400 мм и выше, вполне можно выращивать пшеницу. К этой категории относятся широкие речные долины Туниса, большие равнины Алжира, а также часть территории Марокко на западе. Там, где уровень осадков колеблется от 200 до 400 мм в год, требуются определенные усилия по орошению, но средиземноморское сухое земледелие практикуется до сих пор. А там, где осадков выпадает от 100 до 200 мм в год, растут оливковые деревья — оливы требуют воды даже меньше, чем пальмы. Климат Северной Африки тогда, как и теперь, был постоянным и предоставлял возможности для производства самой различной продукции.
Поначалу после разрушения Карфагена в 146 г. до н. э. римская Африка управлялась напрямую из Рима. В ее состав входила лишь небольшая часть Магриба — примерно 13 тыс. кв. км северного и центрального Туниса, окруженных «царским рвом» (fossa regia), который тянулся от Табраки (совр. Табарка) до Гадрумета (совр. Сусс). Ее территория делилась на округа по 700 кв. км. За исключением шести небольших городов, которые оказали поддержку Риму в войне против Карфагена, многие из этих округов имели статус общественного достояния, земля сдавалась в долгосрочную аренду поселенцам, в то время как часть ее продавали со скидкой римским магнатам, которые хотели таким образом вложить свои средства. Этими большими распродажами объясняется то, что в IV в. старые сенатские фамилии (вроде фамилии Симмаха) до сих пор владели большими поместьями на этой территории — землями, которые из века в век передавались то одному, то другому лицу по праву наследования и в результате браков. Остальная часть Магриба по-прежнему оставалась в руках местных династов, но в следующем столетии эти правители стали все больше втягиваться в орбиту римского влияния, а римские поселенцы начали перебираться за «царский ров». Что касается большей части Средиземноморья, то эти процессы подготовили введение прямого римского правления: сначала в Нумидии (нынешний восточный Алжир) в эпоху Юлия Цезаря (46 г. до н. э.) — под тем предлогом, что последний из ее царей поддерживал Помпея, великого противника Цезаря; затем при Клавдии, когда две провинции были созданы в Мавритании (западный Алжир и Марокко). С этого времени весь Магриб стал римским, хотя по географическим соображениям управление им осуществлялось с двух разных континентов: западной Мавританией Тингитаной из Испании, а Мавританией Ситифенской, Нумидией, Проконсульской Африкой и Бизаценой — из Карфагена.
С самого начала римские власти наложили руку на потенциал наиболее орошаемых прибрежных земель, чтобы обеспечить снабжение Рима зерном. Расширенная Цезарем провинция Африка, названная Новой Африкой (Africa Nova), обязана была ежегодно отгружать в Рим 50 000 тонн зерна. Столетием позже, когда распространилось прямое правление, эта цифра повысилась до 500 000 тонн, и Северная Африка стала теперь житницей Рима вместо Египта, обеспечивая две трети его потребности в хлебе. Для обеспечения и ускорения этого потока зерна требовались серьезные усилия по развитию хозяйства
.
Главным приоритетом являлась безопасность. Учитывая тяжелый опыт XIX–XX вв., французские археологи (а некоторые из них были военными) считали, что «цивилизованной» жизни римлян в этих краях постоянно угрожали туземцы-берберы, придерживавшиеся кочевого образа жизни. Аэрофотосъемки 1930-х гг. выявили две линии укреплений и группу укрепленных домов и складских помещений на границе с пустыней, которые восприняли как свидетельство непрерывного противостояния. Не вызывает сомнений, что, как и повсюду на римских границах, небольшие набеги постоянно беспокоили население. Это могло привести к крупномасштабным волнениям. Лептисское дело, как мы указывали, началось с того, что племенного вождя сожгли заживо за какое-то преступление, и это привело к более серьезным столкновениям. Но ясно, что такие вещи происходили нечасто и большие конфликты не были многочисленными. За первые три столетия существования римской Африки требовалось не более одного легиона и некоторого числа вспомогательных сил (максимум 25 тысяч человек) для обеспечения мира и стабильности на всем ее огромном пространстве.
Более поздние исследования римских укреплений в римской Северной Африке показали, что, судя по размещению людей и строений, все это имело основной задачей управление кочевниками, а не конфронтацию с ними. Североафриканские номады уходили на зиму к югу в предпустынные районы, когда там оказывалось достаточно воды, чтобы обеспечивать корм для их скота, и возвращались на север в земледельческие края с наступлением лета, когда предпустынная зона пересыхала. Римские солдаты и укрепления требовались здесь для того, чтобы заблудившиеся стада не вытаптывали посевы, сделанные людьми. Римляне продолжали успешно вести дела с кочевниками. Они охотно покупали их продукты и даже заметно снижали налог с продаж, что не подтверждает тезис о постоянной взаимной борьбе
. Даже в IV в. основные римские силы в Африке состояли из кавалерийских отрядов, которые больше годились для патрулирования и отражения случайных набегов, чем для больших сражений
.
Проблема безопасности была решена, и теперь местная инфраструктура могла развиваться. Римские легионеры построили в Магрибе в общей сложности более 19 тысяч километров дорог, которые служили как для военных целей, так и для облегчения перевозок товаров, в основном зерна, которое доставлялось на подводах в Карфаген и другие порты. Сам Карфаген был сочетанием красоты и практичности. По сути, это был двойной порт, доставшийся римлянам по наследству от основавших его финикийцев. От моря шел канал к внешней гавани, поначалу прямоугольной. Отсюда он тянулся уже к внутренней, круглой гавани, с «адмиральским островом» посредине. Корабли могли стоять в доке напротив внутренней стены и поблизости от «адмиральского острова». Взяв все это за основу, римляне увеличили размеры внешней, прямоугольной гавани и во времена Траяна и Адриана в начале II в. н. э. превратили ее в шестиугольник. В античности известен и другой шестиугольный порт, весьма примечательный, — в Остии (построен при Траяне). В конце II или начале III в. круглый порт вновь был приведен в готовность, в центре острова построили классический храм, и большой бульвар с колоннадой протянулся от гавани до городского центра. Около 200 г. в городе построили сооружения, обеспечивавшие крупномасштабную навигацию. И Карфаген оказался лишь одним из многих портов на североафриканском побережье: Утика, например, могла принять 600 кораблей
. В начале III в. были также отремонтированы доки Лептис Магны.
Как мы видели в третьей главе, во все времена возможности правительства Римского государства ограничивались из-за примитивного характера бюрократических технологий. Оно имело склонность поручать исполнение жизненно важных функций от своего имени группам частных лиц. Африканские зерновые подати, или annona, представляли собой классический случай такого рода. Вместо того чтобы искать и контролировать тысячи работников, которые потребовались бы для труда на бескрайних общественных землях, оказавшихся в руках правительства в Северной Африке, оно сдавало невозделанные земли в аренду частным лицам в обмен на часть сельскохозяйственной продукции. Поскольку государство желало сдавать в аренду столько земель, сколько могло, условия аренды оно старалось сделать как можно более приемлемыми. Долгосрочная аренда позволяла наследственным держателям владеть землей более или менее постоянно, а также сдавать ее в субаренду третьим лицам.
