Платон же сформулировал один из центральных вопросов философии: «Насколько объективно наши чувства передают реальность?» Платон верил, что тот мир, который мы видим и чувственно воспринимаем, является жалким подобием, всего лишь тенью более совершенного духовного мира. В нашем мире мы видим обычные столы, со всеми их трещинами и изъянами, но где-то существует совершенный и идеальный стол. В своей совершенной форме где-то существуют даже абстрактные идеи, вроде идеи справедливости или бога. Человечество тоже некогда принадлежало тому миру, поэтому упражняя свой ум и дух оно может вновь прикоснуться к нему. Платона называют величайшим философом-идеалистом, поскольку он отвергал материалистичное объяснение мира.
Платон понимал, что люди, придерживающиеся обыденной точки зрения на природу вещей, отвергнут его учение, поэтому он придумал прекрасный образ, иллюстрирующий его учение. Представьте себе группу людей, закованных в кандалы и сидящих в пещере, лицом к ее дальней стене. Они не могут видеть то, что происходит за их спинами, но там, у выхода из пещеры, проходит дорога, за которой горит костер, освещающий пещеру. По дороге движутся люди, животные и повозки, бросающие тени на стену пещеры. Люди в оковах видят только эти тени; они придумывают им названия, обсуждают между собой их свойства; они думают, что тени – это и есть реальная действительность. Но что будет, если освободить одного человека из оков и вывести его из пещеры? Поначалу он ослепнет от яркого света, затем его поразит многообразие цветов и красок, наличие трех измерений. «Но ведь там, в пещере, мы считали, что...» – скажет он. Да, ему придется признать, что в пещере люди не видели истины.
Аристотель, ученик Платона, был величайшим систематизатором знаний об окружающем мире, то есть обо всем, что происходит не только на земле, но и на небесах. Именно его представления о том, что Земля находится в центре Вселенной, были опровергнуты в эпоху научной революции XVII века. Но рассуждения Аристотеля о логичном мышлении сохранили свою актуальность и в наши дни. Он разработал учение о силлогизмах, то есть о рассуждениях, состоящих из трех простых атрибутивных высказываний: двух посылок (общей и частной) и одного заключения. Вот пример такого силлогизма:
У всех котов четыре ноги.
Миллиган – кот.
Следовательно: У Миллигана четыре ноги.
Правильное ли это умозаключение? Чтобы силлогизм дал правильное заключение, обе его предпосылки должны быть истинными, а выводы обоснованными. В данном случае у всех котов (хотя бы теоретически) действительно четыре ноги, и предположим, что Миллиган действительно кот.
Но обоснован ли вывод?
Да, обоснован: если Миллиган кот и если у всех котов четыре ноги, то у Миллигана действительно должно быть четыре ноги. Вот пример необоснованного вывода:
У всех котов четыре ноги.
У Миллигана четыре ноги.
Следовательно: Миллиган – кот.
Вывод сделан неправильно, даже если все предпосылки истинны, потому что между Миллиганом и котами не наблюдается никакой связи (он вполне мог оказаться и собакой). К неверному выводу можно прийти и в том случае, если сам он будет обоснован, но предпосылки не будут исти нными.
Например:
Все коты черные.
Миллиган – кот.
Следовательно: Миллиган черный.
Этот вывод обоснованный, но он неверен, потому что первая предпосылка ложная. Существуют определенные правила построения силлогизмов и названия для каждого случая ложного вывода. На этих примерах несложно понять, почему греков считают основоположниками рационального мышления.
Современная медицина также восходит к древним грекам, особенно к Гиппократу, который жил в Афинах в период их расцвета в V веке до нашей эры. Его сочинения дошли до нас, хотя они, вне всякого сомнения, представляют собой сборники отрывков, принадлежавших нескольким последователям Гиппократа, разделявшим его методы и принципы. Гиппократ старался найти разумное обоснование каждой болезни, которая, согласно его учению, имеет вполне естественные причины. Таким образом, он отделил медицину от магии, колдовства и представлений о божественном вмешательстве.
Он наблюдал за течением болезней и за тем, в каких обстоятельствах они возникали и распространялись – в этом смысле его можно назвать первым эпидемиологом. От врачей он требовал придерживаться определенных моральных правил и руководствоваться основным главным принципом – благом пациента; его сочинения заложили основы медицины не только как области знания, но и как профессии. До сих пор студенты-медики принимают клятву, названную его именем, «Клятву Гиппократа». Изначальный текст этой клятвы отражает состояние медицины во времена этого прославленного врача:
Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного кессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство. Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.
Что бы при лечении – а также и без лечения – я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому.
Но Гиппократ же и заронил в западную медицинскую науку семена ошибок, проистекающих из стремления древних греков к простоте. Согласно его учению здоровье тела зависело от взаимодействия четырех элементов, или жидкостей («гуморов»): крови, флегмы, желтой желчи и черной желчи. Пережитки этого учения в медицине сохранялись вплоть до XIX века, когда для лечения заболеваний, якобы вызванных избытком крови, ставили пиявки. В области медицины Гиппократ считался классиком весьма продолжительный период.
Греки превосходили римлян почти во всех областях знания, за исключением права, или юриспруденции, то есть законов. Для римлян составлять законы, кодексы законов и комментарии к ним было занятием вполне естественным, поскольку они были более приземленным народом, нежели греки. Тем не менее, даже римская юриспруденция носит определенный налет греческого идеализма. Исследуя законы покоренных ими народностей, римляне пытались найти в них общие черты. Есть ли такие законы, которые все без исключения люди могли назвать истинными законами? Отсюда возникло представление и о так называемом «естественном праве», то есть о законе в своей совершенной форме, который способен облагородить любое общество и от которого не посмеет отойти ни одно общество, преданное идеалам справедливости.
