Евреи в одной из деревень попрятались, услышав о приближении немцев. Когда каратели въехали в деревню, они увидели только женщину, стоявшую на краю дороги с ребенком на руках. Она отказалась указать место, где спрятались беглецы. Тогда какой-то эсэсовец вырвал у нее из рук ребенка, схватил его за ноги и разбил голову ударом о дверь. «Раздался звук, будто бы лопнула камера на колесе. Звук этот я буду помнить всю свою жизнь. Обезумевшая женщина выдала схорон», — вспоминал один из членов команды.
В Риге некий эсэсовец увидел двоих евреев, несших небольшое бревно. Достав неторопливо револьвер, он выстрелил в одного из них, сказав: «Для такой работы достаточно и одного».
Когда было отдано распоряжение освободить латышское гетто, на нескольких носилках оттуда стали выносить больных евреев. Подошедший эсэсовец, выхватив пистолет, расстреливал их, переходя от носилок к носилкам.
Оперативные группы «потрудились» основательно. К началу зимы 1941/42 года они доложили в Берлин: группа А — ликвидировано 249 420 евреев, группа В — 45 467 евреев, группа С — 95 000 евреев и группа Д — 92 000 евреев.
На оккупированной части Советского Союза было образовано немецкое гражданское управление, подчинявшееся министру по делам восточных территорий Альфреду Розенбергу. В это управление входили рейхскомиссариаты «Остланд» (Восток) и «Украина», которые подразделялись на генеральные комиссариаты. Ключевую позицию в управлении восточными областями занимал рейхсфюрер СС. Указом фюрера от 17 июля 1941 года на Гиммлера возлагалась задача «полицейского обеспечения восточных территорий» и предоставлялось право отдачи распоряжений рейхскомиссарам в рамках своих задач. Но еще до этого Гиммлер назначил высшими руководителями СС и полиции в качестве своих особо уполномоченных группенфюрера СС Ханса Прютцмана — «Север» (Рига), группенфюрера СС Эриха фон Бах-Зелевского — «Центр» (Минск) и обергруппенфюрера СС Фридриха Еккельна — «Юг» (Киев). В середине 1942 года к ним добавился бригадефюрер СС Геррет Корземан («Кавказ»). Эти особо уполномоченные имели каждый в своем распоряжении по полку полиции общественного порядка и несколько подразделений войск СС. И они получили такие же задачи по ликвидации евреев и коммунистов, как и командиры оперативных групп. Так что по оккупированным территориям прокатилась вторая волна насилий и убийств. Сформировав отряды вспомогательной полиции из числа прибалтов и украинцев, они попытались перекрыть «достижения» оперативных групп. Особо отличился Еккельн, отряд которого ликвидировал только за август 1941 года 44 125 человек, в основном евреев.
Точное число людей, экзекутированных подразделениями особо уполномоченных, неизвестно, однако о масштабах их деятельности свидетельствуют сводные данные на конец 1941 года: всего было убито 500 000 евреев, из них порядка 300 000 оперативными группами.
Несмотря на подобные «успехи», целый ряд командиров оперативных групп и карательных отрядов постарались перевестись из них в другие службы и подразделения: командир оперативной группы Раш уехал в отпуск, да так и не возвратился, Нёбе в ноябре попросил подменить его своего заместителя в управлении РСХА Вернера, начальник спецкоманды Шульц удрал уже в сентябре, а криминальоберсекретарь Кён, у которого сдали нервы, застрелился.
Высший руководитель СС и полиции Минска Бах-Зелевски, страдая от галлюцинаций и явления ему призраков замученных и расстрелянных людей, в результате нервного расстройства попал в госпиталь Хоэнлихена.
На вопрос врача о причине его состояния, Бах-Зелевски пробурчал: «Чему тут удивляться. Разве вы не знаете, что происходит в России? Ведь там ликвидируется весь еврейский народ».
Когда же он обратился к рейхсфюреру СС с вопросом, нельзя ли положить конец всей этой дикой истории на Востоке, Гиммлер закричал на него: «Это приказ фюрера! Евреи — носители большевизма… Попробуйте только отдернуть свои пальчики от еврейского вопроса, тогда увидите, что будет с вами».
Большинство участников карательных операций, за исключением кучки прирожденных садистов и убийц, также находились в подавленном состоянии. Бригадефюрер СС Эберхард Херф написал даже в управление кадров штаба СС, что хотел бы «бежать с Востока, поскольку сыт уже всем по горло».
Тем не менее в оперативных группах сформировались коллективы людей, пропитанных идеями солдатского долга, жестоких, готовых к выполнению любого приказа руководства, потерявших человеческий облик и превратившихся в бездушных автоматов. Таковой была элита «черного ордена» под эгидой «Мертвой головы», оторванная от внешнего мира и буржуазных моральных категорий, сама определявшая для себя социальные и этические критерии. Недаром в течение ряда лет этим людям вдалбливалось: они должны прочувствовать упоение властью, высокое чувство элиты, дозволенность превращения остальных людей в объекты биологических лабораторных испытаний.
К тому же карательные операции и массовая ликвидация людей проводились на бескрайних просторах России, вдали от привычной обстановки, и воспринимались многими как нечто потустороннее. Однако когда впоследствии палачам предъявили обвинение за содеянное, они быстро утратили геройское чувство и из новогерманских избранников превратились в простых обывателей с типично немецкой сентиментальностью и слезливостью.
Группенфюрер СС Турнер, действовавший в Сербии, говорил: «Хорошей эту работу не назовешь». Но признавая это, оперативные группы продолжали тысячами уничтожать людей и прежде всего евреев, рассчитывая даже на сочувствие добропорядочных арийцев. После окончания войны начальник оперативной команды 4А Пауль Блобель считал даже, что их, ликвидаторов и карателей, следовало бы пожалеть, заявляя: «Наши люди, осуществлявшие экзекуции, страдали от нервного перенапряжения гораздо больше, чем их жертвы. С психологической точки зрения они пережили нечто ужасное».
Жандармский унтер-офицер Фриц Якоб жаловался, что ему приходилось заниматься ликвидацией евреев вдали от родного очага, в длительном отрыве от семьи.
Гиммлер хорошо понимал обывательские души своих подчиненных и старался при малейшей возможности поднять их моральный дух, и постоянно твердил о необходимости спасения немецкого народа и нордической расы.
«Многие из вас знают, — обратился он однажды к членам оперативных групп и команд, — что значит видеть перед собою 100, а то 500 и даже 1000 трупов. Пройти сквозь это и остаться, за исключением обычных человеческих слабостей, порядочными людьми — много значит и делает нас закаленными и твердыми. Это — еще ненаписанная страница славы в нашей истории».
Фантазия его была неистощима. Чтобы снять с массовых убийств характер преступления, на одном из совещаний с рейхсгауляйтерами он произнес целую речь, пронизанную чувством самооправдания и самоуспокоения.
Даже в беседах с ближайшими сотрудниками он приуменьшал размеры и размах уничтожения евреев, используя любые аргументы, чтобы утопить в пустословии весь ужас расправы с ними. В то же время Гиммлер чувствовал внутреннюю изолированность, наблюдая за тем, с каким отвращением смотрит на его действия окружающий мир. К нему ежедневно обращались самые различные лица, пытающиеся спасти евреев.
