Кейтель угрожал своим маршальским жезлом, но Штайнер остался непоколебимым, ответив: «Нет, этого я делать не буду. Контрудар — безумие и тысячи новых смертей».
Гитлер снова ждал сообщений о Штайнере, а 27 апреля, потеряв всякую надежду, отдал приказ о смещении Штайнера и замене его генерал-лейтенантом Холсте. Но и на этот раз Штайнер саботировал приказ фюрера, не став сдавать командования своими подразделениями генералу вермахта.
Через 24 часа статс-секретарь министерства иностранных дел Вернер Науман принес в бункер перехваченную радистами министерства депешу корреспондента агентства Рейтер Поля Скотта Ранкина, который сообщал из Сан-Франциско о том, что рейхсфюрер СС Гиммлер предложил западным союзникам капитуляцию Германии.
Все находившиеся в бункере словно окаменели. В это время Наумана вызвали к телефону. Возвратившись, он доложил: радио Стокгольма в последних известиях передало, что Гиммлер ведет переговоры с англо-американским главным командованием. С губ диктатора сорвался какой-то всхлипывающий звук: налицо были подлость и мошенничество СС. Ему стало ясно, почему Штайнер не нанес контрудар, почему эсэсовские части в Венгрии не смогли добиться успеха, почему Гиммлера постигла неудача на Висле. Все это были звенья одной громадной интриги, исходившей от человека, которого он когда-то называл «верным Генрихом». Но кровь еще пульсировала в его венах и у него еще была сила раздавить изменников.
«Никогда предатель не станет моим преемником!» — крикнул он и, вызвав генерал-фельдмаршала фон Грайна, отдал ему распоряжение вылететь из осажденного Берлина и во что бы то ни стало арестовать Гиммлера.
Гитлер не хотел более видеть в своем окружении ни одного эсэсовца, все они казались ему членами одной большой банды предателей. Когда он услышал, что его свояк Герман Фогеляйн самовольно покинул бункер и появился в гражданской одежде, то приказал расстрелять его во дворе имперской канцелярии.
Диктатор внес в свое завещание следующие слова: «Перед своей смертью исключаю бывшего рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера из партии и снимаю со всех государственных постов… Геринг и Гиммлер вели тайные переговоры с врагом без моего согласия и против моей воли, а также пытались взять в свои руки власть в государстве, чем нанесли стране и всему народу невосполнимый ущерб, не говоря уже о предательстве по отношению к моей личности…»
Через два дня Адольф Гитлер был мертв, Генрих же Гиммлер продолжал думать о будущем, в котором он определит судьбу Германии. Хотя союзники и отказались принять сепаратную капитуляцию немцев, рейхсфюрер СС все еще не терял надежды.
В мыслях он создал новую национал-социалистскую партию — «объединенную национальную партию» и продумал состав послевоенного правительства, в котором даже Отто Олендорф, им долгое время недолюбливаемый, должен был занять министерский пост. Он подготовил и новую правительственную программу. Но чем более войска союзников продвигались в глубь территории рейха, тем быстрее улетучивались бредовые идеи и надежды шефа СС. Если вначале он намеревался стать фюрером послевоенной Германии, то затем был готов удовлетвориться положением второго лица в государстве после преемника Гитлера — Карла Дёница
[154], для чего бежал в его ставку в Фленсбурге. Потом он был готов стать начальником полиции, а впоследствии — премьер-министром земли Шлезвиг-Голштиния.
Когда же рухнули остатки империи гросс-адмирала Дёница, Гиммлер понял, что он погиб. Граф Шверин фон Крозик предостерег с трудом сохранявшего спокойствие Гиммлера, всегда призывавшего к поддержанию строжайшей дисциплины: «Недопустимо, чтобы бывший рейхсфюрер СС был задержан с фальшивыми документами и приклеенной бородкой. Вам не остается ничего другого, как явиться к британскому фельдмаршалу Монтгомери и сказать: „Это — я“, взяв на себя ответственность за своих людей».
Однако Гиммлер поступил именно так, как ему не советовал граф. 20 мая 1945 года он нацепил черную повязку на глаз, надел на себя форму унтер-офицера полевой жандармерии и прихватил документы некоего Генриха Хитцингера, внешность которого несколько напоминала его и который был не так давно расстрелян по решению трибунала. В сопровождении нескольких верных людей — Олендорфа, секретаря Брандта, Карла Гебхардта и адъютанта Гротмана — он переправился через Эльбу и попытался проскочить через контрольные посты англичан. Но те были начеку и всю группу задержали 23 мая. В 14 часов дня их отправили в сборный контрольный лагерь номер 031 под Люнебургом.
Когда задержанные были доставлены в лагерь, его комендант капитан Том Сильвестер обратил внимание на троих из них. Как он потом рассказывал, «двое были высокорослыми, а третий — маленький, невзрачный и убого одетый мужчина». Отослав двоих в отдельные камеры, он занялся с третьим. Во время беседы тот снял повязку с левого глаза и надел очки, после чего спокойно произнес: «Я — Генрих Гиммлер».
Сильвестер позвонил в секретную службу, откуда сразу же пришли два офицера. В тот же вечер в лагерь прибыл полковник Майкл Мерфи, начальник секретной службы при штабе фельдмаршала Монтгомери. У полковника возникло подозрение, что Гиммлер спрятал где-то яд, и действительно при обыске у него была обнаружена ампула. Вызванный для обследования врач заметил у него во рту что-то черное. Когда же Гиммлера стали подводить ближе к свету, он резко сжал челюсти… послышался хруст. Цианистый калий подействовал моментально: через несколько секунд Гиммлер был мертв.
Вместе со смертью Гиммлера 23 мая 1945 года закончилась и история охранных отрядов, история «черного ордена». Но лишь немногие из числа руководства СС последовали примеру своего шефа. Это были: убийца евреев Глобочник, принявший яд; главный врач Гравитц, подорвавший семью, а потом и себя двумя ручными гранатами; доносчик на Штеннеса — Конти, повесившийся в нюрнбергской тюрьме; высшие эсэсовские чины Фридрих Вильгельм Крюгер и Прютцман, наложившие на себя руки, — один дома, другой неподалеку от лагеря, где находился Гиммлер.
Военные трибуналы союзников и европейские суды привлекли многих гиммлеровских сподвижников к ответственности. Были казнены: комендант Аушвитца Хёс, высшие эсэсовские и полицейские чины Фридрих Йеккельн и Раутер, начальники главных управлений Кальтенбруннер, Поль и Далюге, командиры оперативных групп Олендорф и Науман, почетные фюреры СС Грайзер, Форстер и Зайсс-Инкварт. Большинство же из них остались живы, отделавшись довольно мягкими наказаниями. Так, из 30 высших эсэсовских и полицейских чинов вышли на свободу 16, из 12 начальников главных управлений — 6, из 6 начальников управлений главного управления имперской безопасности — 3, из 8 командиров оперативных отрядов, действовавших в России, — 3. Значительное число командиров, получив различные сроки тюремного заключения, было затем амнистировано.
