«Мы открыли огонь из пистолетов, — вспоминал он впоследствии, — несколько раз выстрелили в потолок, чтобы создать неразбериху и запугать людей».
Служащих связали и заперли в подвале. Науйокс рассказывал:
«Потом мы изрядно попотели, чтобы понять, как начать передачу».
Наконец, им удалось обнаружить так называемый «грозовой микрофон», по которому радиостанция в случае приближения грозы обычно оповещала слушателей. Науйокс достал текст, и через несколько минут тысячи немцев в округе услышали невнятные беспорядочные выкрики на польском языке, прерываемые выстрелами. Представление длилось всего четыре минуты, после чего Науйокс и его команда ретировались. На улице штурмбанфюрер заметил труп, лежавший перед входом в радиостанцию, — о нем позаботился Мюллер. Науйокс вскользь оглядел тело и дал команду к отходу.
В двух других приграничных точках все также шло по плану. Когда Иосиф Гржимек вместе со своей группой покидал разоренное ими здание таможенного пункта Хохлинден, в темноте он обо что-то споткнулся.
Гржимек вспоминал позже:
«Пригнувшись, я обнаружил несколько человек в польской военной форме, неподвижно лежавших на земле… У всех них головы были наголо побриты. Я присел на корточки, так как решил, что это кто-то из наших товарищей. Но попытавшись приподнять одно из тел, понял, что имею дело с окоченевшим трупом».
Рейхсфюрер СС не слишком расстраивался по поводу нескольких мертвых заключенных из концлагерей. Он дал фюреру то, что требовалось: польскую провокацию. В то время как солдаты и танки третьего рейха уже вели бои на польской территории, пропагандистская машина Гитлера с фальшивым негодованием оповестила мировую общественность о чудовищном преступлении, совершенном на границе великой Германии.
«Польские мятежники перешли немецкую границу», — гласил заголовок передовицы партийного органа «Фёлькишер беобахтер» за 1 сентября 1939 года. Газета сообщала, что чудовищное злодеяние в Гляйвице «очевидно являлось сигналом для начала нападения польских партизан на немецкую территорию».
В другой газете говорилось:
«Подразделения полиции безопасности, несшие пограничную службу, дали отпор непрошеным гостям. Боевые действия продолжаются до сих пор».
Руководство третьего рейха подхватило эту тему. В своем выступлении в рейхстаге 1 сентября Гитлер, например, заявил, что в истекшую ночь на границе произошли четырнадцать столкновений, в том числе три крупных. Министр иностранных дел фон Риббентроп сообщил французскому послу, что польская армия в трех местах перешла имперскую границу. Даже Герман Геринг, связывавший свои собственные планы с курсом Гитлера на войну, рассказывал шведскому посреднику Биргеру Далерусу: «Война разразилась из-за того, что поляки осуществили нападение на радиостанцию в Гляйвице».
Крик, поднятый не только прессой, но и влиятельными государственными деятелями, побудил Мюллера к новому театральному действу. Вместе со своим коллегой, начальником уголовной полиции Артуром Нёбе, и комиссией криминалистов он выехал к местам происшествий, чтобы провести там расследование. Для гостей из нейтральных государств Нёбе приказал изготовить электрифицированную модель пограничных стычек, которая была выставлена в имперском полицейском управлении. Стоило нажать на кнопку, как расположенные скрытно лампочки высвечивали строчивший пулемет. Побывавший на одной из таких демонстраций шеф СД Гейдрих пробормотал: «Да, да, именно так и начиналась война».
Военная игра СД на немецко-польской границе показала, что СС намеревалась завоевать ключевые позиции в экспансионистской политике третьего рейха. Это было в известной степени символично: ведь путь к внешнеполитическим авантюрам открыли именно эсэсовцы.
Гитлеровская Германия начинала эру неограниченной экспансии. Гляйвиц был лишь промежуточным звеном в далеко идущих планах Генриха Гиммлера — начать играть решающую роль в определении немецкой внешней политики.
Но ему приходилось действовать осторожно. Ведь у него пока еще не хватало сил, чтобы навязать свою волю многочисленным властным группировкам гитлеровской иерархии, постоянно враждующим друг с другом. Правда, он контролировал уже второй по значению после вермахта аппарат власти — полицию. Под его командованием было 258 456 эсэсовцев и 4 полка спецподразделений, носивших оружие. В его руках была единственная в своем роде политическая секретная служба. Тем не менее СС демонстрировала силу и власть лишь в тех случаях, когда действовала по заданиям фюрера.
Однако борьба за контроль над внешней политикой страны показала нереальность планов Гиммлера. Еще в период становления режима эсэсовские политики не только бесславно потонули в национал-социалистском болоте, но и привели государство к тяжелейшему внешнеполитическому кризису.
На повестке дня новой внешней политики стоял вопрос о присоединении Австрии. За лидирующее положение в его решении боролись пять группировок: министерство иностранных дел во главе с профессиональным дипломатом, бароном Константином фон Нейратом; внешнеполитический отдел НСДАП, возглавляемый рейхсляйтером Альфредом Розенбергом; внешнеполитическое бюро, руководимое советником Гитлера по внешнеполитическим вопросам Иоахимом фон Риббентропом; заграничная организация НСДАП с гауляйтером Вильгельмом Боле и обосновавшееся в Мюнхене эмигрантское руководство австрийской национал-социалистской партии с территориальным инспектором Тео Хабихтом, назначенным Гитлером. Осенью 1933 года к ним присоединилась и СС.
Дело в том, что австрийская НСДАП летом 1933 года была запрещена авторитарным правокатолическим канцлером Энгельбертом Дольфусом. Преследовавшиеся австрийской полицией тысячи тамошних национал-социалистов бежали в Баварию, попадая прямо в руки Гиммлера, вербовавшего новых рекрутов. Из беженцев был сформирован «австрийский легион», командование которым вверили бригадефюреру СС Альфреду Роденбюхеру с дислокацией в военном лагере Клостер Лехфельд. Более того, оставшиеся в стране сторонники нацистской партии обратили свои взоры к СС. Вахмистр Фридолин Гласс, создавший в своей части национал-социалистскую солдатскую группу, после запрета партии был демобилизован из армии.
Тогда из членов своей бывшей группы и примкнувших к ним демобилизованных солдат Гласс сформировал «штандарт», состоявший из шести рот. Вначале он передал свой полк местному руководству СА. Однако Глассу очень быстро надоели и характер службы, и настроения, царившие в СА. И он выехал в Берлин, где предложил свой полк руководству СС. Весною 1934 года его идею поддержал группенфюрер СС Виттье. Гиммлер распорядился оформить полк в качестве 89-го штандарта СС. Руководство же СА Австрии расценило действия Гласса как предательство.
Сейчас уже трудно установить, посвятил ли Гласс, ставший штурмбанфюрером СС, берлинское руководство СС в свой план ликвидации режима Дольфуса путем организации путча. План этот сам по себе не был чем-то новым: еще летом 1933 года группа национал-социалистских полицейских чиновников Вены намеревалась свергнуть австрийское правительство. Но осуществлен он не был, поскольку Гитлер посчитал, что внешнеполитическая обстановка для этого еще не созрела.
