Афиняне унаследовали множество мифов из прошлого, но когда текущие события вроде строительства и стремительного развития флота оказались настолько впечатляющими, то мысль о некой связи современных свершений с мифологическим прошлым просто не могла не возникнуть. И афиняне с готовностью творили новые легенды. Кимон всячески содействовал этому. Среди поэтов, кому он покровительствовал, был между прочих некто Фересид – знаток генеалогии и мифов. Он уже давно проследил родословную Кимона, возведя ее к Аяксу, сыну саламинского царя Теламона. И вот теперь этот самый Фересид принялся перерабатывать миф о Тесее. По новой версии, Тесей, убив Минотавра, бросается в кносскую бухту; там он, избегая возможного преследования, сокрушает все критские корабли и благополучно покидает остров. Впоследствии еще один мифотворец, Демон, несколько видоизменил легенду, превратив Минотавра в критского военачальника по имени Тавр и представив Тесея его победителем в морском сражении – первом в истории Афин! – разыгравшемся там же, у входа в бухту.
Помимо останков Тесея, Афины заявили претензию и на другую весомую реликвию, связанную с его личностью. Небольшая галера под названием «Делия» являлась старейшим в городе судном. Каждую весну она отправлялась в паломническое плавание на Делос, родину Аполлона, где афиняне и другие ионийские греки устраивали нечто вроде семейного сбора, дабы вознести молитвы своему древнейшему богу. В одном из первых дошедших до нас от тех времен свитков говорится, что городские плотники постоянно ремонтировали священную галеру, заменяя раскрошившуюся или гниющую обшивку. «Делия» являла собой типичную военную галеру железного века, что не мешало афинянам представлять ее именно тем судном, на котором Тесей плыл на бой с Минотавром. Вот это и есть та вторая реликвия, еще одно звено в цепи, соединяющей Афины с воображаемым героическим прошлым.
Одна из картин, украшающих храм Тесея, принадлежит кисти афинского живописца Микона. На полотне изображен Тесей, окруженный на глубине моря тритонами и дельфинами. Богиня Амфитрита, владычица морей, передает юному герою корону; за сценой наблюдает Афина. Есть и иные версии мифа о Тесее, всячески подчеркивающие его роль в истории Афин. Утверждается, например, что в годы своего царствования Тесей объединил Аттику, основал первое демократическое народное собрание, способствовал притоку жителей из других городов, всячески радел о бедных и угнетенных, даже о рабах. Таким образом, легендарный основоположник морской мощи города стал и прародителем афинской свободы, единства и демократии.
Между тем подлинный основатель флота Фемистокл был еще вполне жив и здоров. В городском собрании против него объединились влиятельные кланы Аттики, личной репутации Фемистокла нанесла сильный урон развернувшаяся против него очернительская кампания, сопровождавшаяся обвинениями в коррупции и измене. В попытке восстановить свое положение и честь, а также противопоставить что-то мифотворчеству Кимона Фемистокл способствовал постановке новой трагедии драматурга Фриниха. Пьеса называлась «Финикиянки», сражение при Саламине представлялось в ней как трагедия персов. Открывается пьеса монологом перса-евнуха, укладывающего подушки для собирающихся в царском дворце членов совета. Доносится хор женщин – вдов финикийских моряков Ксеркса, оплакивающих судьбу своих мужей. Таким образом, Фемистокл хотел напомнить согражданам о своей роли в разгроме персов на море. И не напрасно он велел разыграть драматическую историю Саламина на сцене, где в качестве персонажей обычно предстают боги и античные герои: это могло бы и его собственные деяния возвысить до уровня эпоса и мифа.
Пьеса Фриниха бесследно исчезла в анналах, и точно так же покатилась под уклон карьера Фемистокла-политика. Через два года после премьеры «Финикиянок» афиняне проголосовали за то, чтобы предать его остракизму. Правда, такая мера не всегда означает конец политической жизни. Скажем, Ксантипп и Аристид вернулись к власти, пережив позор и изгнание. Но Фемистоклу судьба не улыбнулась. Примерно на середине его десятилетнего изгнания мстительные спартанцы и завистливые афиняне возобновили прежние интриги, что привело к выдвижению формального обвинения в измене. Народное собрание направило Фемистоклу вызов в Афины, где он должен был предстать перед судом.
Не желая предаваться воле своих переменчивых нравом сограждан, Фемисктол, преследуемый афинскими посланниками, бежал сушей и морем через весь Пелопоннес и Керкиру, затем, по горам северной Греции, в Македонию, и, наконец, на корабле в Персию, в эту единственную гавань, где можно укрыться от длани афинского закона. Победитель при Саламине и отец афинской морской мощи закончил свои дни как трофей, доставшийся персидскому монарху, – наполовину пленник, наполовину наместник царя в греческих городах Малой Азии.
Умер Фемистокл изгнанником, с которого так и не было снято обвинение в измене. Поэтому детям не разрешили перевезти его останки в Афины. Ни памятника ему не поставили в родном городе, ни поминальной молитвы не прочитали. Много лет должно было пройти, чтобы сограждане отдали наконец должное основателю флота: «Именно он первым открыл афинянам глаза на то, что их будущее связано с морем. Так он сразу стал в ряд тех, кто закладывал основания империи». Эти слова принадлежат Фукидиду, историку, родившемуся через несколько лет после смерти Фемистокла. «Это был человек, – продолжает Фукидид, – умевший провидеть будущее и сокрытые в нем возможности добра и зла. Пытаясь охарактеризовать его в нескольких словах, можно сказать, что благодаря силе ума и деятельной натуре этот человек был непревзойден в совершении именно того, что надо и когда надо».
Со смертью Фемистокла у Кимона не осталось в Афинах соперников. Год за годом он сохранял верховенство, выходя летом на морскую охоту, а в свободное от военных дел время принимая у себя дома видных, да и простого звания граждан. Впрочем, при всем своем демократическом нраве, Кимон всячески выпячивал собственное довольно тщеславное представление о будущем города. И образцом ему, как ни странно, служила Спарта.
Единственные среди греков, спартанцы, едва достигнув зрелости, находились постоянно в состоянии боевой готовности. Удерживая под пятой враждебных илотов и иных данников, спартанцы всех сословий и разрядов, вплоть до царей, стали военным народом. Они проходили постоянную физическую подготовку, и в греческом мире их боялись больше, чем кого бы то ни было. Кимон безоговорочно восхищался Спартой: он даже одного из своих сыновей-близнецов назвал Лакедемонием, то есть «Спартанцем». В спартанском образе жизни – город как вооруженный военный лагерь – он видел пример, которому должны следовать и афиняне, если хотят сохранить лидирующее положение в Делосском союзе.
Под руководством обладавшего несомненной харизмой Кимона афинское общество «оморячилось» с головы до пят. До Саламина представители низшего сословия феты никогда не готовились к военной службе. А теперь они каждую весну выходили в море тысячами, садясь за весла или осваивая ремесло впередсмотрящих, рулевых, старших по команде. Гоплиты тоже периодически меняли место службы, то поднимаясь на триеры, то отправляясь за моря сражаться на чужой территории. Самые состоятельные из афинян участвовали в морских делах в качестве триерархов – командиров кораблей и финансистов, на чьи средства строились новые галеры.
