Схожесть домов подчеркивала демократический дух города, дух равенства. В жилых кварталах Гипподам разместил по восемь жилищ, каждое из которых представляло собой тот или иной вариант стандартного пирейского дома. На узком, вытянутом в длину участке, 40 на 70 футов, располагается сам дом, а на другой половине обнесенный флажками внутренний двор, где установлена печь и большой, в форме колокола, бак с водой для домашних нужд. В самом доме – столовая с очагом, наверху – спальни. Никто в Пирее не жил сколько-нибудь далеко от воды. Благодаря холмистой местности дома в городе поднимались амфитеатром. С крыши едва ли не любого из них открывался вид на ближайшую бухту и дальше, на открытое море.
Андрон, или мужская гостиная, выходил прямо на внутренний двор. Здесь хозяин дома принимал друзей. Спланирован андрон в Пирее был так, чтобы по квадратному периметру разместились семь кушеток: по две на трех сторонах и одна на четвертой, рядом с расположенной в углу дверью. После ужина, когда солнце начинает отбрасывать тень, более длинную, чем рост высокого мужчины, наступает время пить вино. Симпозий , или совместная дегустация, – вершина любого афинского застолья. Люди рассказывают друг другу истории, делятся мыслями, кто-то читает стихи. На фоне этого многоголосия в банкетный зал вносят разного размера сосуды, все – местного, афинского, производства, все из хорошей аттической глины, все обожжены и блестят черными и красными боками. На амфорах и чашах изображены популярные герои и сцены мифов, например, Одиссей, привязанный к мачте корабля и слушающий пение сирен. Но есть и современные сюжеты, воспроизводящие подвиги тех самых людей, которые вот-вот пригубят напиток: воины, отправляющиеся на триерах в боевой поход; военный корабль, рассекающий волны; лучники, изготовившиеся к стрельбе с палубы корабля; пираты, врасплох захватывающие мирное грузовое судно. Самые красивые из этих рисунков – длинные изящные галеры, изображенные на внутренней поверхности чаши. Стоит наполнить бокалы вином, и возникает впечатление, будто суда приходят в движение: отраженные в море вина, они сами отражают «темное, как вино, море» – море поэта, в которого влюблены все, Гомера.
Бывает, хозяин дома наряду с вином, музыкой и беседой устраивает гостям любовные утехи. Впрочем, кто угодно может найти и самый простой, свободный от всякого рода виньеток способ отдохновения – борделей в Пирее хватает. Весьма свободное, если не сказать разнузданное, сексуальное поведение практически не имело для афинских граждан никаких последствий. Болезни, передающиеся половым путем, были еще неизвестны, а ведь мало можно найти в истории обществ и государств примеров, где совершеннолетние мужчины пользовались бы такой же сексуальной свободой, как в Афинах.
Быть может, неудивительно и даже естественно, что афиняне, которым нравилось думать, говорить, шутить о сексе как бы со стороны, не занимаясь им в этот момент, смотрели на половые органы и половой акт как на продолжение своих морских приключений. Клитор они именовали «колпосом» – заливом наподобие Коринфского или Сароникского, где мореход от счастья может потерять голову. Что касается пениса, то скромный мужчина мог уподобить его «контосу» (корабельному шесту), хвастун – «педалиону» (ведущему веслу), а ни тот ни другой, средний, так сказать, персонаж – «копе» (веслу между ногами). Половой акт – перестрелка между триерами, в которой активная роль не всегда отводится мужчине. Распространенная в Афинах поза, при которой женщина находится сверху партнера, предоставляла ей возможность играть роль «навтрии», то есть «гребчихи», и «гребет» она лодкой-мужчиной. При однополой любви активный партнер «берет на абордаж» пассивного, а групповой секс иногда именовался «навмахией», то есть морским сражением.
Но это все-таки из области интимных удовольствий. А в городе была оживленная жизнь – два театра на открытом воздухе (в Афинах был только один), регулярные религиозные празднества. Пирей на протяжении всего года оставался площадкой массовых развлечений. Особенно красочный элемент жизни портового города придавало наличие капищ и храмов иноземных богов. Всякий из них становился своего рода религиозным центром для той или иной группы негоциантов из дальних стран, оседавших в Пирее. Фракийцы устраивали в честь своей северной богини Бендиды конную эстафету, когда всадники на ходу передают друг другу факел. Египетские купцы не пускались в путь с берегов Нила без Изиды, торговцы из Малой Азии – без матери-богини Кибелы, а сирийцы – без Астарты. Финикийцы познакомили жителей Пирея не только с культом Ваала, но и с загадочным божеством, наделенным торсом мужчины и головой, напоминающей нос военного корабля, вооруженного таранным орудием. Надгробие одного финикийца – жителя Пирея представляло собой камень с изображением этого удивительного корабельного бога, схватившегося со львом в борьбе за обладание трупом.
В морской стихии Пирея царили религиозный мир и согласие, такая вещь, как убийство за поклонение «неправильному» богу, была просто неведома. Преследовалось лишь безбожие и неправедность. В Афинах идеологические разногласия были уделом философских школ, но не храмов. А иноземные празднества сделались так популярны, что афиняне вышагивали четыре мили для того лишь, чтобы поглазеть на новые экзотические представления, разыгрывавшиеся на улицах Пирея.
Наиболее полное воплощение демократический дух Афин и их флота нашел в священной триере «Парал». Имя позаимствовано из мифа: бог моря Посейдон усыновил героя Парала («человек берега»), которому приписывается изобретение галеры, или длинного судна. Ежегодно экипаж священной триеры устраивал празднество и приносил жертвы своему покровителю. Одну священную триеру сменяла другая, но имя сохранялось. И это было единственное мужское имя во всем флоте – остальные триеры носили женские имена. Демократы до мозга костей, члены экипажа «Парала» яростно противились всему, что имело хоть малейший привкус олигархии или тирании. Перикл лишний раз продемонстрировал свою приверженность флоту, назвав второго сына именем этого корабля и, стало быть, легендарного героя.
«Парал» стал флагманским судном всего афинского флота. Случалось, он возглавлял военную эскадру, но выполнял также и другие функции: перевозил секретную почту и посольства, направляемые с тем или иным дипломатическим поручением, передавал разведывательные данные другим подразделениям флота, служил в буквальном смысле священным судном, когда на борт поднимались жрецы и участники церемоний и празднеств, проходивших в других странах. Раз в четыре года корабль перевозил спортсменов-олимпийцев и их свиту на знаменитые игры, устраивавшиеся в честь Зевса.
Ходил «Парал» и поближе, в Истм, где коринфяне проводили игры в честь Посейдона. Спортивные соревнования в рамках этих игр проходили рядом со святилищем в сосновой роще, где Фемистокл и другие лидеры греков разрабатывали план сопротивления Ксерксу. На трибуне стадиона афинской делегации традиционно предоставлялось столько места, сколько занимал парус «Парала», развернутый в форме навеса. В отличие от Олимпийских Истмийские игры включали корабельные гонки, так что у экипажа «Парала» была возможность бросить вызов соперникам из Коринфа, Мегар, Сикиона и многих других греческих городов. Корона победителя Истмийских игр сплеталась из сосновых веток – дерева, особо ценимого корабелами, и, стало быть, дерева, благословленного богом моря.
