Славно то место, где ты упокоен навеки.
Словно маяк, оно путь указует пришельцам,
Тем, что хлеба нам везут, а потом в путь
обратный стремятся.
Ты же взираешь на вечное это круженье.
Воздвигнув этот памятник основателю флота и герою Саламина, афиняне тем самым словно взяли на себя торжественное обязательство вернуть себе господство на море.
Правда, радовались возрождению морской мощи Афин отнюдь не все. Так, философ Платон убеждал своих учеников, что стенам «лучше бы и далее крошиться в недрах матери-земли». А в новой комедии Аристофана «Женщины в народном собрании» хор сетует на то, как трудно иметь дело с расколотым надвое общественным мнением. Множество граждан, скандирует хор, поддерживают идею строительства новых кораблей, но крестьяне и горожане-богачи против. Да и в реальной жизни сам Конон всячески призывал граждан удовлетвориться вновь обретенной свободой и стенами. А захватнические планы, остерегал он собрание, вынашивает человек, само имя которого – Фрасибул – означает «опасный советчик».
Тем временем этот самый советчик одержал в водах Геллеспонта еще одну победу над Спартой и вернул под крыло Афин Византий и некоторые другие города. И все же сроки старого поколения подходили к концу. «Женщины в народном собрании» – последняя пьеса Аристофана. Конон и Фрасибул, эти архитекторы афинского возрождения, ушли из жизни с разницей в четыре года: первый умер в ходе переговоров с персами, второй – в бою на реке Эвримедонт. Их прах был перенесен в Афины и захоронен на городском кладбище, рядом со Священной дорогой.
Бремя возрождения морской мощи Афин легло на плечи нового поколения стратегов. И они настолько успешно подтвердили претензии города на господство в Геллеспонте, Эгейском море и восточных территориях, что спартанцам пришлось обратиться за помощью к своему давнему покровителю – царю Персии. Раздраженный постоянными сварами на своих западных границах, Артаксеркс составил проект мирного договора и потребовал от всех греков принять его условия.
«Я, царь Артаксеркс, – говорилось в нем, – считаю справедливыми следующие установления. Города Азии, а если говорить об островах, Клазомены и Кипр, должны принадлежать мне. Другим греческим городам, большим и малым, дается право на самоуправление. Исключение составляют Лемнос, Имброс и Скирос, они, как и прежде, остаются за Афинами. Если одна из противоборствующих сторон откажется подписать мир на данных условиях, то я, вместе с другой, согласной на мир, объявляю ей войну на суше и на море, участвуя в ней кораблями и деньгами».
Не успели афиняне и другие греки клятвенно заверить спартанцев в своей лояльности, как те стали нарушать условия царского мира, осуществляя набеги на маленькие города и устанавливая там проспартанские режимы и даже оставляя свои военные гарнизоны. В конце концов один спартанский военачальник даже осуществил во главе десятитысячного отряда ночной налет на Пирей. Успеха он не достиг (рассвет застал медлительных спартанцев еще на марше, в нескольких милях от порта), но заставил афинян во всеуслышание заявить о подрывных действиях Спарты. Массивные ворота в Пирей, остававшиеся открытыми с тех пор, как в Сардах была принесена клятва мира, замкнулись, и Афины начали готовиться к войне.
В одиночестве они не остались. Двадцать шесть лет прошло с тех пор, как Спарта подчинила себе бывших союзников Афин. И вот теперь страх и ненависть к ней заставили их вновь искать дружбы с Афинами. Через год после неудачного нападения на Пирей образовалась конфедерация. По сути, это был Второй афинский союз, созданный по образу и подобию такого же, столетней давности, союза – Делосского (и также, подобно предшественнику, именуемый в свое время просто «Афины и их союзники»). Правда, на сей раз никаких поборов, никакой дани не предполагалось. Афиняне делали все возможное, чтобы избежать повторения старых ошибок, оказавших столь разрушительное воздействие на Делосский союз.
Тогда его участников объединило противостояние угрозе со стороны Персии. Новый же союз во всеуслышание объявил своим общим врагом Спарту. Хартия его гласила, что союз образуется для того, чтобы «заставить Спарту уважать свободу и независимость греков ради мира и безопасности своих территорий». Задачи показались столь привлекательными, что под знаменами союза объединились в конечном итоге порядка семидесяти городов. Это выглядело как жест доброй воли, как отпущение Афинам старых грехов. Город медленно поднимался с колен.
Гарантируя своим участникам защиту от спартанцев, хартия в то же время предохраняла их изнутри – от гегемонии Афин. Любой афинянин, имеющий землю на территории союзного города или претендующий на владение ею, отказывается от всех своих прав. Существовавшая прежде и вызывавшая столько нареканий практика колонизации чужедальних земель (так называемая «клерухия») при сохранении колонизатором афинского гражданства отныне объявляется незаконной. Для финансирования тех или иных начинаний союза Афины отныне взимают не дань, а налог, в размере одной сороковой стоимости грузов, проходящих через Пирей. Буквально каждая статья хартии пронизана новым духом либерализма. Да, афиняне явно не хотели во второй раз наступать на старые грабли и вновь становиться на путь притеснений и имперской политики, что один раз уже завел их в тупик. Теперь это был и впрямь во многом другой, более разумный народ, учитывающий опыт и собственных, и чужих бед – тех, что они навлекли на другие народы.
По хартии, флот должен состоять из 200 триер. На данный момент Афины имели в своем распоряжении 106 – разношерстная смесь из кораблей, приведенных домой Кононом, трофеев морских сражений со спартанцами, и судов, только что построенных в Пирее. Таким образом, Афины столкнулись с задачей построения нового флота. Им предстояло не только выйти на уровень Перикла, но и превзойти его, привлекая афинян более чем когда-либо к финансированию, организации и управлению флотом. Собрание исходило из того, что он обеспечит безопасность союзникам, возьмет под контроль торговые маршруты, пополнит казну, а помимо того предоставит новые рабочие места немалому количеству горожан. Итак, морская мощь и демократия вновь выступили в единстве.
Акватория бухты Зея была невелика, а замыслы собрания грандиозны. Ответственность за судостроение лежала теперь на совете, которому предстояло ежегодно назначать десять trieropoioi, то есть строителей триер. Совет работал в контакте с казначеем, распоряжающимся морскими фондами, и пятью флотскими инженерами, под руководством которых работали городские корабелы. Работы было так много, что члены совета обычно увенчивались золотыми коронами за успешное выполнение годового плана.
Строительные работы требовали древесины. Между тем в Аттике практически все леса были вырублены. Платон, озирая оголившиеся склоны холмов, окружающих город, отмечает, что таких деревьев, которые в годы его отцов использовались для строительства прочной кровли, давно уж нет. На смену лесам пришел вереск, дровосекам – пчеловоды. И как и предвидел Платон, перемены эти необратимы. В отсутствие деревьев дождь размывает почву, и грязь потоками устремляется в море. Безлесные скалистые холмы – а только такие и остались и сохранились поныне – «напоминают иссохшего до костей человека». Сведение лесов в древних Афинах – первый сигнал того, что природные ресурсы не неисчерпаемы.
