Борьба была тяжелой, и Демосфен прямо говорил о тех трудностях, с которыми сталкивается лидер демократического государства по сравнению с деспотом наподобие царя Филиппа: «Во-первых, он обладает абсолютной властью над своими людьми, что в войне является огромным преимуществом. Во-вторых, эти люди всегда, в любой момент вооружены и готовы вступить в бой. В-третьих, у него полно денег, и он действует по собственному усмотрению; его не таскают по судам злокозненные обвинители, ему нет нужды защищаться от упреков в беззаконии или перед кем-либо отчитываться, это просто властитель, руководитель-хозяин. А я, выступая против него, чем я – ведь так поставить вопрос справедливо – чем я властвовал? Ничем. Ведь даже возможность рассуждать о политике, эту единственную мою – да и далеко не только мою – привилегию, вы поровну разделили между мною и прихвостнями Филиппа».
Демосфен, к чьим призывам собрание оставалось столь долгие годы глухо, сделался теперь первым гражданином Афин, определяющим их политику не в меньшей степени, нежели в свое время Перикл. Молодой человек, бродивший когда-то с камешками во рту по берегу моря, поднялся на высоты славы и влияния, с которых можно бросить вызов самому Филиппу Македонскому. Своими бессмертными речами Демосфен пробудил в согражданах веру в предназначение Афин и жизненно важную значимость их морской мощи. На какой-то миг, когда Филипп отступал от Византия, а Афины оказались в окружении восторженных союзников, Демосфен словно бы поднялся на борт государственного корабля, символизируя приход нового века мира и возрождение престижа города. Но опытный рулевой мог бы остеречь его: под гладкой, сверкающей на солнце поверхностью вод порой скрываются смертельно опасные рифы.
Глава 20 В тени Македонии (339—324 годы до н. э.)
Фортуна переменчива, ибо суверенная власть никогда не остается в одних и тех же руках сколько-нибудь продолжительное время.
Радость афинян по поводу успеха византийского похода продолжалась меньше года. Да, Филипп на время отказался от замыслов перерезать пути афинской морской торговле, но война отнюдь не окончилась. Царь примирился с тем, что его флоту с афинским не сравняться. Стало быть, военные действия надо перенести на сушу. Благодаря усилиям Демосфена афинский флот вновь превратился в могучую силу, но для перестройки армии еще одного Демосфена у города не нашлось. Самое печальное заключалось в катастрофическом дефиците одаренных военачальников. Лучшие уехали за моря в качестве наемников.
Час Филиппа пробил, когда возникла совершенно ничтожная усобица вокруг обработки священной земли недалеко от Дельф. Призванный на защиту Дельфийского оракула, Филипп проследовал со своим отрядом на юг, через перешеек у Фермопил. Для него эта свара была только предлогом. Раз проникнув на греческие земли, уходить отсюда он не был намерен. Его хорошо обученная армия подавит любое сопротивление либо расправится с противником на его собственной территории. От границ Аттики Филиппа отделяли только Фивы, а Фивы были традиционно враждебны Афинам. Так что, убедив фиванцев объединиться с Афинами против македонского царя, Демосфен осуществил миссию еще более сложную, чем в Византии.
На подготовку к решающему наземному сражению у обеих сторон ушел не один месяц. В конце лета две армии сошлись на равнине близ городка Херонея. Филипп разбил фиванские отряды и нанес тяжелый урон фаланге афинских гоплитов. В качестве командующего македонской конницы в сражении принял участие его молодой сын Александр. Слухи о сражении при Херонее быстро достигли Афин – словно ветром принесло; более того, поговаривали, будто Филипп стремительным маршем идет на Афины. Как всегда, в минуты крайней опасности неизменно решительные и энергичные афиняне немедленно приступили к подготовке обороны. Демосфена послали охранять торговые пути и попутно заручиться поддержкой других городов. Люди постарше спустились в Пирей, на защиту бухт; другие, готовясь дать отпор противнику, остались наверху. На смену убитым и взятым в плен при Херонее пришли рабы и метеки, которым собрание, следуя примеру предков, предоставило права гражданства.
В самый разгар этих приготовлений прибыли гонцы из штаб-квартиры Македонии в Беотии. Как ни странно, Филипп был настроен мирно. Он предлагал безвозмездно вернуть две тысячи афинских пленников. Помимо того, македоняне готовы сжечь тела убитых и в сопровождении почетного караула доставить прах в Афины. Чем бы объяснить такую щедрость по отношению к поверженному противнику?
Спасли Афины их корабли, хотя никаких морских сражений не было. После событий под Византием Филипп вновь проникся уважением к афинскому флоту. В своей стихии он был по-прежнему непобедим, а Пирей оставался практически неприступной крепостью. Все, воевать с Афинами на море Филипп отныне не будет. Другое дело, что, даже протягивая им руку мира, он разрабатывал планы, чтобы заставить афинский флот, как и иные военные силы Греции, служить его собственным целям.
Итак, одержав победу в сражении при Херонее, Филипп воздержался от наступления на Афины, но, напротив, предложил провести мирные переговоры в Коринфе, где в присутствии сильно обеспокоенных посланцев, прибывших из Афин и других городов, объявил о создании нового Коринфского союза, преследующего давнюю цель: священную войну с Персидским царством. Необходимость ее Филипп мотивировал религиозными соображениями: пришла наконец пора отомстить Ксерксу, сжигавшему аттические храмы. Дело общее, и он, царь Македонии, ожидает поддержки со стороны греческих городов. Исократ, наверное, был бы счастлив, видя, как готова сбыться его мечта, но до этого момента он не дожил – умер девяносто восьми лет от роду, буквально на следующий день после того, как до Афин дошла весть о победе Филиппа при Херонее.
На алтарь нового союза, направленного против Персии, пришлось принести жертву – Второй морской союз, основанный Афинами почти сорок лет назад. Филипп не собирается ни с кем делить свое верховенство, и Афинам не остается ничего другого, как освободить все еще примыкающие к союзу города от взятых на себя обязательств. Впрочем, и тут он готов пойти на некоторые уступки. Имея в виду ключевую роль, которуе играют Афины на море, Филипп признает право города на сохранение своих важнейших заморских территорий: острова Самос, Делос, Скирос, Лемнос и Имброс. Приняв эти условия, афинские посланники, как и посланники других городов, торжественно поклялись присоединиться к Филиппу в его войне с Персией и всеми, кто выступит против мирового порядка, установленного царем Македонии. Усмирив таким образом Грецию, Филипп вернулся на север. Прежде чем вторгнуться во владения Царя царей, ему предстояло выдать замуж дочь.
В Афинах ожидали царского рескрипта о направлении судов вместе с экипажами на войну в Азию. Ожидали, мягко говоря, с неудовольствием, ведь за долгие годы афиняне привыкли к тому, чтобы повелевать, а не повиноваться. Хотя, формально говоря, нынешнее подчинение Филиппу ничем не хуже, чем подчинение их предшественников Спарте в общем противостоянии Ксерксу, и намного лучше, чем подчинение той же Спарте после Пелопоннесской войны. Оглядываясь на годы борьбы с Филиппом, Демосфен размышлял, верен ли был избранный им курс:
