Персидские силы триумфально пересекли Эгейское море от Самоса до Эвбеи. По пути был наказан Наксос, столь доблестно защищавшийся в 499 г.: персы сожгли город и храмы и депортировали всех, кто не скрылся в горах. На других островах персы призывали мужчин на военную службу и брали детей в заложники. На Делосе Датис принес дары на алтарь Аполлона и призвал делосцев вернуться из своего убежища на Теносе; он надеялся расположить к себе тех островитян, которые уже подчинились Персии, проявив уважение к их религии. Оказавшись у южной оконечности Эвбеи, персы потребовали солдат и заложников от Кариста. Каристийцы мужественно отказались, но подчинились, когда персы разграбили их землю и осадили город. Пока персидский флот стоял у входа в Эвбейский пролив между Эретрией и Афинами, эретрийцы воспользовались этой задержкой и призвали Афины на помощь. Афины немедленно приказали своим 4 тысячам клерухам в Халкиде явиться на подмогу Эретрии. Но граждане Эретрии раскололись надвое: одни стояли за сопротивление, другие за подчинение, и по совету эретрийского вождя клерухи переправились в Аттику. Затем персидский флот встал на якорь у побережья Эретрии и без помех высадил пехоту и кавалерию. Эретрийцы решили обороняться. Шесть дней они отбивали свирепые атаки, а на седьмой город пал благодаря предательству. Его храмы были ограблены и сожжены, а население в соответствии с приказом Дария депортировано.
Через несколько дней персидский флот направился к Аттике. Возможно, афиняне ожидали, что он идет к Фалеронскому заливу, но персидские командиры понимали, как трудно высадиться с небольших судов на открытый берег, защищаемый флотом и войсками. Поэтому персы, не встретив сопротивления, высадились в Марафонском заливе, находившемся неподалеку от их базы на Эвбее и окруженном равниной, превосходно подходящией для действий конницы. Не исключено, что такое решение было принято под влиянием Гиппия, который когда-то разбил спартанцев, высадившихся в Фалероне, а его отец в 546 г. захватил Афины, высадившись в Марафоне. Персы решили, что, если афинская армия выступит из города, на равнине ее встретит кавалерия. Однако если афиняне предпочтут оборонять город по примеру Эретрии – а персидское командование могло этого ожидать, – то персидская армия перейдет по суше к Афинам, а флот, лишенный необходимости заботиться о транспортах, сможет обогнуть мыс Сунион и вступить в сражение с любыми военно-морскими силами, которые ожидали бы его в Сароническом заливе. Афинское народное собрание немедленно приняло решение выступить к Марафону. Одновременно в Спарту был отправлен гонец Филиппид. Преодолев около 140 миль, он на следующий же день доставил призыв о помощи. Однако спартанцы справляли праздник Аполлона Карниоса, а священный закон запрещал вести военные действия до полнолуния, до которого оставалось шесть дней. Спартанцы ответили, что по истечении этого срока они выступят из Лаконии, но не раньше.
Афинская армия, спустившись с отрогов горы Пентелик на Марафонскую равнину, увидела персидский флот у берега и персидское войско, вставшее лагерем вдоль берега, – его позиции с юга прикрывало болото, а с севера – ложе ручья, пересохшего в течение засушливого сентября. На равнине господствовала многочисленная персидская конница.
Рис. 16. План Марафона
В ее присутствии даже самая стойкая пехота не имела никаких шансов пересечь равнину, так как ее фланги и тыл немедленно оказались бы под ударами многочисленных персидских эскадронов. Персидские пехотинцы уже выстроились к бою. Длина их рядов подчеркивала их численное превосходство, к тому же их прикрывали многочисленные опытные лучники. Афиняне встали лагерем на самых нижних предгорьях, на земле, посвященной Гераклу, где изрезанный рельеф служил защитой от персидской конницы. Афинское войско насчитывало около 10 тысяч гоплитов, запасшихся всем необходимым; новые припасы могли доставить легковооруженные пехотинцы. Конницы, лучников и пехотинцев-застрельщиков при армии не было, так как в этих родах войск персы, безусловно, превосходили афинян. Таким образом, афинская армия представляла собой всего лишь ударный корпус тяжеловооруженной пехоты. Афинскому командованию осталось решить, когда и как нанести удар.
Однако у афинян не было главного военачальника. Решение принимали десять стратегов, собиравшихся на совет. В данном случае мнения полководцев разделились поровну. Пятеро желали обождать, вероятно, на том основании, что персы имеют численное превосходство, а через некоторое время на помощь могут прийти спартанцы; более того, поле боя выбрано персами, и победа над персидской конницей сомнительна. Остальные пятеро выступали за немедленное сражение. Их возглавлял Мильтиад, который и предложил в афинском народном собрании выступить к Марафону. Он хорошо ознакомился с персидской армией во время Скифской кампании, а позже и во время двух своих правлений в Херсонесе и являлся решительной и сильной личностью. Среди его сторонников был Аристид, уважаемый за мужество и честность. При невозможности прийти к единому мнению стратеги договорились призвать полемарха Каллимаха, который, конечно, не присутствовал при этом совещании, и, как в старые времена, передать решение на его суд. Мильтиад перехватил Каллимаха и склонил его на свою сторону. Тот высказался за немедленное сражение. Оперативное командование стратеги осуществляли по очереди, сменяясь ежедневно. В свой день Аристид уступил командование Мильтиаду, и так же поступили три других поддерживавших его стратега. Таким образом, Мильтиад, по сути, стал верховным командующим, хотя оперативное командование мог осуществлять лишь пять дней из десяти. Он стал выжидать, надеясь на ошибку персидской кавалерии или какой-либо другой шанс. Возможность для удачной атаки представилась как раз в тот день, когда он командовал. К этому моменту на помощь афинянам прибыли все силы платейцев – разнородное войско общей численностью примерно в тысячу бойцов.
Персы все это время не двигались с места. Они могли себе это позволить, поскольку припасы легко было переправить с Эвбеи, а лошади по ночам отводили на водопой и пастбище в северной части равнины с болотистыми лугами и обильными родниками. Днем же конница, пехота и лучники были готовы отразить любое нападение решительных греков на позициях, благоприятствующих персам. Пока они бездействовали, греки постепенно приближались к персам, валя деревья и строя на равнине частоколы, и в итоге оказались менее чем в миле от их рядов. Однажды перед рассветом ионийцы, служившие в персидской армии, подошли к частоколу и передали афинянам сообщение: «Конница ушла».
Мильтиад действовал незамедлительно. Греческая армия расположилась на ночь в боевом порядке – афиняне справа и в центре, платейцы слева. Когда войско собралось, Мильтиад растянул строй, чтобы он равнялся по длине персидскому строю, и укрепил оба фланга дополнительными шеренгами, тем самым ослабив центр. Каллимах принес богам жертвы. Знамения были благоприятными. С рассветом греки начали стремительное наступление. Оказавшись в пределах досягаемости персидских стрел, они ускорили шаг и врезались в персидскую пехоту. Более глубокий строй на флангах, имеющий лучшие доспехи и более длинные копья, чем у персов, смял противника. В центре персы прорвали тонкую линию греков и начали преследование, однако греческие фланги развернулись и ударили по центру персов с тыла. В последующей рукопашной персидская конница была лишена возможности вмешаться в сражение. Битва продолжалась долго, но, в конце концов, персы бежали в сторону болот, преследуемые по пятам греками. Потеряв семь кораблей, персидский флот взял на борт остатки войска и вышел в море. Там персы забрали пленных эретрийцев, которых содержали на острове Эгилия, и направились на юг, к мысу Сунион и Афинам.
