– На самом деле в этом нет ничего удивительного, ведь вы упражнялись с включенным экстрактором.
– Да что же это за экстрактор такой? Прежде я видел всякие подобные штуки от штифтов, и от них не было такого вреда.
– Тут наложилось несколько факторов. Во-первых, очень хороший костюм, я такой пробовала. Очень реалистичный. Далее, у вас прекрасное воображение – это второй фактор. Затем у нас идет включенный экстрактор, который помимо разгона штифтов является еще источником целого набора полей. Точного их названия я не припомню, но наши физики в случае необходимости могут вас просветить.
– Зачем же майор дал мне экстрактор, если он так опасен?
– Так ведь ему достался огромный склад со всякой всячиной. Там было и вооружение, и системы связи, и куча медицинского оборудования, просроченного еще пятьдесят лет назад. Но мы все используем. Оно было хорошо упаковано, поэтому все работает вполне удовлетворительно.
– Вы перечислили все факторы, доктор Нильсен?
– О, ваша проницательность никуда не делась. Да, последний фактор, и, наверное, он здесь самый главный. Дело в том, что весь этот туристический комплекс был построен в зоне геомагнитных аномалий. И штифты здесь проявляются сильнее, чем где бы то ни было. И их поведение порой влияет на нашу реальность. Это в других местах можно не обращать внимания на штифты, если у вас крепкие нервы и вы не мнительны. А здесь игнорировать эти паразитные формы нельзя.
– Надо было рассказать мне об этом раньше, – заметил Брейн.
– Надо было, – согласилась доктор. – Однако он мог забыть. Он же очень занят. – Так, пациент, давайте сделаем ваш анализ крови.
– Давайте, если это не больно.
– Совсем не больно.
Бренд прикрыл глаза. Хотя он и был здоровым мужиком, прошедшим через очень многое, он все еще не любил эту процедуру – с самого детства.
Однако он зря опасался. Прибор оказался действующим по тому же принципу, что и плазменные инъекторы. Щелкнула красноватая молния, совсем не больно уколов палец, и доктор Нильсен сказала, что у него в крови совершенно отсутствуют гамма-клетки.
– Чего отсутствует? – переспросил Брейн, открывая глаза.
– Гамма-клетки отсутствуют. Значит, мы не наблюдаем отрицательного распада.
– И что это означает?
– Это означает, что все, что с вами случилось, не привело к необратимым последствиям. Через пару суток вы будете в полном порядке.
– Спасибо, конечно, но вы бы не могли мне объяснить, что значит гамма-клетки?
– Гамма – это форма клеточного ядра. Если гамма, то это очень плохо. Это начало распада организма.
– А какие формы еще бывают?
– Ну, у «захватчиков» дельта-клетки. У нашего господина управляющего таких порядка двадцати пяти процентов. У нас, варваров, они ромбовидные.
– Ядра клеток – ромбовидные? – уточнил Брейн, приподнимаясь.
– Так точно, ромбовидные.
– А вот и нет. Проверьте мою кровь, у меня все клеточные ядра круглые.
– Этого не может быть, – возразила доктор Нильсен, и ее синие глаза блеснули металлом.
– А вы проверьте! – дерзко возразил Брейн.
Нильсен посмотрела на него внимательно и кивнула:
– Хорошо, прямо сейчас и проверим.
Она выхватила из кармана миниатюрный тестер, коснулась руки Брейна, и он снова почувствовал укол, однако кожа осталась неповрежденной. Затем, не отводя взгляда от Брейна, доктор Нильсен несколько раз встряхнула тестер и наконец посмотрела в узенькое окошечко на нем.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросил Брейн.
– Вижу, что вы оказались правы, – вынужденно согласилась Нильсен и посмотрела на Брейна как на врага. – Хотя этого вообще-то не может быть.
Доктор убрала тестер в карман и поднялась.
– Вот что, Томас. Лежите здесь, отдыхайте. А я схожу к господину управляющему: я должна доложить ему о том, что мы здесь увидели.
– А что тут за криминал? Я что, теперь принадлежу к клану отверженных?
– Не нужно так шутить, – с неожиданной серьезностью произнесла Нильсен. Для Брейна это было неожиданностью. Он все еще полагал, что размеры и формы каких-то там клеточных ядер – это повод для шуток, однако доктор так не считала.
Она бросила его одного и убежала делать доклад Корсаку, а Брейн какое-то время лежал на топчане, в этом смешном и даже унизительном костюме феи на теле здорового мужика. Затем поднялся и принялся шарить по всему боксу, надеясь обнаружить свою одежду.
Он уже чувствовал себя неплохо и не видел причин оставаться в этом железном ящике.
Вскоре он нашел парочку шкафов, в которых наверняка хранились его вещи, однако дверцы и стенки хранилища были крепкими, а замки надежными, и он, как ни старался, не смог найти подходящего инструмента для их взлома, при том что здесь была не слесарная мастерская, а хирургические инструменты для вскрытия шкафов не годились.
За этим занятием его застала вернувшаяся доктор Нильсен.
– Вы ищете штаны, Томас? Они в другом месте.
– Да, я ищу штаны, – подтвердил он, поворачиваясь. – Я очень некомфортно чувствую себя в этой… в этом платьице.
Нильсен скрыла усмешку и прошла к своему столу. Затем выдвинула ящик и, достав упакованный в пластик пакет, бросила Брейну.
– Вот брюки и все остальное.
– Спасибо, принцесса, – поблагодарил Брейн, с ходу вскрывая упаковку.
– Не оборачивайся! – потребовал он и, сбросив в себя это унизительное платьице, стал одеваться.
Доктор Нильсен не оборачивалась и занималась какой-то своей работой, делая записи и пометки на экране монитора.
– Что сказал майор? – спросил Брейн, полностью одевшись и вернув себе уверенность.
– Он сказал, что все в порядке.
– Отлично, значит, я могу идти?
– Еще немного, и сможете. Ложитесь на кушетку, я проведу последнее тактильное обследование, после чего вы пойдете домой.
– Это еще что за обследование? – спросил Брейн, возвращаясь на топчан.
– Постараюсь вручную обнаружить, где у вас имеются очевидные последствия посттравматических напряжений. То есть шрамы.
– Так нет никаких шрамов, точная хирургия и все такое.
– Так вы что, не чувствуете своих старых ран?
– На погоду иногда чувствую, и вообще бывает побаливают. Но шрамов нет. А те, что были, свели.
– Сейчас все выясним, – сказала доктор Нильсен, разминая ладони.
– А разве вы не будете надевать перчатки?
– Разберусь без перчаток. Вы же не думаете, что мои руки могут занести инфекцию?
