– Да, удалось, – кивнул Брейн, следя за тем, как Ружон борется с зевотой.
– И что там, если в двух словах? – спросил майор.
– В вашей программе забыли компенсировать погрешности.
– Какие такие погрешности?
– Ну, математические.
– А какие там погрешности? Ошибки, что ли?
– Нет, ошибок в программе нет. Там отсутствует компенсаторный механизм.
Корсак вздохнул и огляделся. Ружон продолжал зевать.
– Слушай, я не дурак. У меня хорошее образование и все такое прочее. Скажи, в чем дело?
– В редакторах, которыми писали и проверяли вашу программу, отсутствовал один необходимый модуль.
– Какой?
– Компенсационный.
– И что же он компенсирует?
– Ошибку, которая накапливается при выполнении вычислений. Вот она накопилась, и у вас произошел сбой. Отсюда и проблемы в экспериментальных процедурах.
– Пойдемте уже завтракать, а? – предложил Ружон.
– То есть дважды два уже не четыре? – спросил майор, не замечая реплики Ружона.
– Вы мне сами как-то говорили, что не четыре. Математика – это инструмент описания реальности, а если меняется реальность, меняется и ее описание.
– А реальность меняется?
– Да. Поэтому иногда дважды два четыре, но чаще чуть меньше или больше. Я ввел в редактор программы дополнительный блок – самый простой, который смог вспомнить, но лучше применять что-то посложнее, раз у вас там эксперименты с биохимией и, наверно, даже с генетикой.
– У нас там разные эксперименты, – уклончиво ответил майор. – Ну ладно, идемте на завтрак, а то я вижу, Ружону не терпится поскорее заняться практикой на стенде.
– Нет, это мне вполне терпится. А вот поесть хочется непременно, иначе какой из меня сегодня пилот?
– Штурман, – поправил майор.
– Чего?
– Прошлый раз ты был пилотом, а Томас штурманом. Сегодня вы меняетесь ролями.
48
Завтрак Брейн проглотил, как холодный булыжник, не уловив ни запаха, ни вкуса.
– Ты чего сегодня задумчивый? – спросил майор, когда они уже шагали по знакомой кирпичной дорожке.
– Наверное, штифты его одолевают, – предположил наблюдательный Ружон. – Говорю же тебе – прими «нахтималь» и забудешь все как страшный сон.
– Нет, не буду, – отказался Брейн.
– Но почему? Доктор Нильсен тебе ни в чем не откажет.
– Этот твой препарат на аппетит сильно пробивает.
– Да нет вроде… – пожал плечами Ружон и ощупал живот.
– Пробивает, – кивнул майор. – Я заметил, что ты тут молотишь очень быстро и пару килограммов прибавил.
– Неужели заметно, сэр?
– Заметно. Но ничего, теперешняя диета с активаторами поможет вам стать стройнее без потери рефлексов.
– То-то я заметил, что завтрак сегодня безвкусный, – сказал Брейн.
– Да, это такая система уменьшения раздражения вкусовых рецепторов.
– На агриколу похоже, – вздохнул Брейн.
– Ты глотал агриколу? – удивился майор.
– Я тоже глотал агриколу, но только на учебном семинаре, – вспомнил Ружон, и его передернуло.
– Ну да, тебя же доставляли с Метрополии и, видимо, в экономичном режиме, – сам себе ответил майор Корсак.
– Нас доставляли, как консервы.
– Могу себе представить. А что насчет штифтов, действительно достают? Мы же вроде все у тебя там почистили.
– Ничего особенного, сэр. Если и достают, то не больше, чем раньше.
– Осторожно, колючки! – предупредил всех Ружон и, натянув рукав на ладонь, отвел в сторону ветку жгучего кустарника, который здесь высаживали за круглогодичное цветение и дивный аромат.
– Слушайте, оно меня даже через рукав ужалило, – пожаловался Ружон, когда они миновали преграду.
– В следующий раз возьми перчатки, – посоветовал Брейн.
Вскоре они вышли к озеру. Вагончики биологов смотрелись веселее, чем накануне, потому что из-за плотных облаков показалось солнце. Его лучи осветили почти всю акваторию, придав серой воде благородный голубоватый оттенок.
В знакомом ангаре их дожидался подводный аппарат, и, когда майор зажег освещение, на его тонких плоскостях заблестели капли конденсата.
– Ну что, сегодня я сажусь в переднюю кабину? – спросил Брейн и, не дожидаясь ответа, забрался на плоскость, поднял колпаки, стал устраиваться в переднем кресле.
– А ты сегодня работаешь штурманом. Внимательным, ответственным, талантливым. А не так, как всегда, – сказал майор, помогая Ружону взобраться на плоскость.
– Я и сам в состоянии, сэр, – обиделся тот.
– Я от души, Ружон. По-отечески. Все же на тебе сегодня все оружие и навигация.
– А Томас? Вы будете его проверять, сэр?
– Чего проверять? Ты же слышал, у него под контролем все математические погрешности.
– Ой, да я сдавал эти «погрешности Янкельса» еще на втором курсе академии. И разумеется, на высший балл!
– Но Томас эти знания применил на практике, а ты просмотрел программу и сказал, что все в порядке, – вполголоса напомнил Корсак.
Соскочив с короткой плоскости, майор подошел к кабине пилота и сказал:
– Держи руку на пульсе, Томас, сегодня ты нервная система этого судна. На задании каждый из вас должен выполнять любую работу одинаково безупречно. Без каких либо оговорок.
Брейн кивнул. Сейчас он был занят своими ощущениями.
Несмотря на то что кресла штурмана и пилота выглядели совершенно одинаково, он чувствовал, что его новое место совсем другое. Приходилось ерзать, дергать настройки и регулировать длину кислородных шлангов, которые сейчас были не нужны, однако в боевой обстановке обязательно пригодились бы.
Справившись, наконец, с капризными настройками, он стал осматривать свое рабочее место и обнаружил, что мониторов состояния боевой обстановки здесь не меньше, чем на штурманском месте.
Шлем виртуальной реальности, который он примерил, давал совершенно иное ощущение, чем шлем штурмана. Не было показателей габаритов аппарата, не было шкалы мощности двигателей, не было панелей корректировки оружия при ручном наведении.
– До старта пять минут. Поскорее адаптируйтесь, враг не дремлет и готовит решительные контрмеры.
– Ну, опять начинается… – услышал Брейн вздох Ружона по внутренней связи.
– Там на корректоре две клавиши слеплены скотчем. Посмотри, подходит ли тебе это, – предупредил Брейн.
