С такой работой справлялись суда покрупнее, где было в избытке автоматизации и предварительной обработки данных, однако такие гиганты не могли проскочить незамеченными через разграничительные линии охраны.
В варианте операции майора Корсака этот вариант не рассматривался. Заградительные линии требовалось не просто пройти, а пройти, не оставляя следов. В противном случае будут преследования, засады, и ничего хорошего из этого не выйдет, поскольку для противной стороны вся эта акватория знакома, а диверсантам приходилось работать в условиях постоянных открытий.
– Мы прошли чисто! – радостно сообщил Ружон, когда экипажу удалось проскочить все засады и ловушки.
– А вот хрен вам… – буркнул Корсак и вручную добавил новую вводную: пропущенная торпеда снесла правый передний стабилизатор и нарушила герметичность корпуса. Время для эвакуации – четыре секунды.
– Это нечестно, сэр! – крикнул в эфир Ружон, лишь для того, чтобы выразить свое мнение. А в следующее мгновение они с Брейном уже месили взбаламученную воду своими аквароутами, а брошенное судно всплывало на сработавших поплавках.
В реальных условиях оно шло ко дну, но здесь его должен был отбуксировать к берегу инструктор Шварц, а потом, ругаясь, заменять все сработавшие пиропатроны.
63
В продолжение игры как бы погружавшееся судно добивали все прибывавшие торпеды, а Брейн с Ружоном уходили на аквароутах, прижимаясь ко дну.
Спустя пару минут они, согласно нормативам, уже вскрыли мешавшие плыть кофры с оружием и были готовы постоять за себя, однако для боевых патронов у Корсака мишеней не было, и он скомандовал возвращаться. А спустя четверть часа уже помогал своим курсантам избавляться от тяжелой амуниции.
Выходя из ангара, они столкнулись со Шварцем, которому предстояла напряженная ночь восстановительных работ. Он не ответил на их приветствия – они закончили тяжелую смену, а у него она только начиналась.
– Что вы, сэр, все время прихрамываете и ногу тянете? – спросил Брейн, когда они шагали по кирпичной тропинке.
– Дергает очень. Всегда такое случается на суперлинию трех спутников.
– А я даже не знаю об этой суперлинии.
– Ты не местный – тебе проще. А у меня каждый ген запрограммирован на здешние проблемы. Оттого и мучаюсь.
– Да ладно вам, босс! – возразил Ружон. – Здесь только инстинкты и никаких генов. Помните, как вы меня в Клиндаго забрасывали? Вот тогда я…
– Да помолчи ты! – оборвал его майор и, остановившись, присел, начав растирать левую лодыжку.
– Сэр, но у вас тут хорошие специалисты, кое-какая аппаратура, почему вам не пройти курс физиотерапии? Мне с моими ранениями всегда помогало, – заметил Брейн.
– Да прошел я уже этап физиотерапий, лазерно-клеточных коррекций и даже квантового выравнивания возмущенных сред. Ничего не помогает.
– Но почему? Неужели ранение с утратой конечности?
Брейн знал, что после восстановительных процедур выращенные части не всегда работали как прежние, хотя выглядели вполне полноценными.
– Нет, нога всегда была в порядке, а один редкий и дорогой специалист-парахронолог разобрал меня на составляющие в своем диагностическом центре и сказал, что имеет место хроноконтузионный фактор.
– О! – удивился Брейн, и они с Ружоном переглянулись.
– Вот и я так же отреагировал, – улыбнулся майор и тут же сморщился под напором нового приступа.
– Может, таблетку какую, сэр? У меня универсалки имеются, – предложил Ружон.
– Нет… Уф… Это скоро пройдет…
– Так что же это за фактор такой? – спросил Брейн.
– Это когда кто-то из твоих предков получил мучительное ранение, заставившее его сильно страдать. А поскольку мой род происходит из «захватчиков», это была страшная рана, которую он получил в их многочисленных войнах.
– И настолько далеко этот хронофактор распространяется? На сколько поколений?
– Максимальный эффект – третье поколение, а потом все постепенно замирает. С пятого-шестого об увечьях предков уже ничто не напоминает… Все, я готов идти.
Майор поднялся и, слегка прихрамывая, зашагал по кирпичной тропинке, и Брейн с Ружоном поспешили следом.
Как и в прошлый раз, в беседке перед столовой Брейна поджидала доктор Нильсен.
Заметив его, она поднялась, потянулась, как пантера, и вышла на площадь, приковав к себе взгляд Ружона.
– Перебирай ногами, курсант, – одернул его Корсак, а Брейн направился к Саманте, которая держала в руке бокс с его ужином.
Волшебный ящичек блокировал рекристаллизацию и позволял блюдам картриджа долго оставаться свежими.
64
Брейн был благодарен Саманте за то, что она нашлась в этом странном месте, где ему порой с трудом удавалось сфокусировать внимание на обязательном самоанализе.
Временами все выглядело так, будто происходило не с ним, а иные периоды и вовсе исчезали – он чувствовал, понимал, что некий отрезок времени пройден, однако, чем был наполнен этот отрезок, какими событиями, вспомнить не мог.
И только доктор Нильсен возвращала его к реальной и понятной телесной жизни, где все отмерялось секундами, минутами, часами. И всегда свежими блюдами из волшебного ящичка.
– Как ты это делаешь? – спрашивал он, поедая такие свежие, как будто только из мейдера, блюда.
– Я тебе уже рассказывала. Ты забыл? – улыбнулась она, кутая в халат свое восхитительно тело.
– Забыл, – признался Брейн, стараясь не подавать виду, что озадачен. Он не помнил, чтобы задавал ей подобные вопросы.
– Ты много работаешь, твоя забывчивость простительна.
– Да, майор гоняет нас по полной.
– У тебя есть другая женщина? – неожиданно спросила доктор Нильсен.
– Что, прости?
– Ты все прекрасно слышал, Томас.
– Просто это так неожиданно… – развел руками Брейн, и, что самое странное, он не мог утверждать, что Саманта не права, но одновременно не мог и припомнить ничего, что смахивало бы на его измену.
– Это была Марта?
Марта, девушка из бригады ихтиобиологической службы. Лет двадцать пять, прекрасная фигура, дерзкий взгляд зеленоватых глаз. Брейн не единожды смотрел ей вслед. Да кто не смотрел?
Похоже, ей не терпелось заполучить парня Нильсен, и она всеми силами старалась дать Брейну понять, что желает познакомиться с ним ближе.
В тот момент, когда Брейн был готов предположить, что у них с Мартой что-то было, Саманта сказала:
– Ах нет, Марта была на двухсуточной вахте, я только сейчас вспомнила…
– Вот! На вахте! А ты невесть какими обвинениями сыплешь, доктор Нильсен, – с готовностью подхватил Брейн.
