Кроме того, и «жалованные», и «кормовые» иконописцы получали «имянинное» и праздничное жалованье. Так, в 1666 году в день Светлого Христова Воскресенья им было выдано из приказа Большого дворца «по ведру вина, по 2 ведра пива, по ломтю ветчины, по три части солонины, по пяти языков говяжьих, по пяти положков гусиных, по осьмине муки пшеничной человеку». По окончании выполнения масштабных заказов государь, если ему понравилась работа художников, одаривал их сукном, камкой, кафтанами (иногда с серебряными пуговицами), шапками и т. п. Например, 5 декабря 1668 года Алексей Михайлович приказал выдать Симону Ушакову «с Казенного двора 8 аршин камки индейской, 4 аршина сукна аглинского… для того, что писал он в церкви Архистратига Божия Михаила (то есть Архангельском соборе. — Л.Ч.) стенное писмо». По случаю тех или иных торжественных событий в царской семье художников также не забывали «пожаловать». Так, в 1666 году по случаю рождения царевича Ивана Алексеевича каждый царский изограф получил по отрезу сукна.
Царских заказов было так много, что приходилось передавать их часть иногородним мастерам. Так, иконописцы Троице-Сергиевой лавры неоднократно по повелению царя писали иконы для подарков на Пасху. Известен случай, когда в 1673 году по царскому повелению прославленному художнику из Костромы Гурию Никитину были отправлены липовая доска и «образец» (скорее всего, западноевропейская гравюра), с которого ему следовало написать икону. Своих «жалованных» мастеров Алексей Михайлович загружал работой постоянно, в 1654–1655 годах даже брал их с собой в военные походы — они расписывали знамена и раскрашивали древки.
Ко двору московских государей приглашали и западноевропейских художников. Иоганн Детерсон (одни исследователи называют его датчанином, другие — прибалтийским немцем из Таллина), назначенный в 1643 году «жалованным» мастером, прослужил в Оружейной палате до 1655 года. После его смерти на освободившееся место сразу же попросился «смоленский шляхтич» Станислав Лопуцкий. В 1657 году он уже писал «парсуну» Алексея Михайловича на полотне и прослужил до 1669-го. В 1667-м среди живописцев появился голландец Даниил Вухтерс, прославившийся как портретист. Иноземные мастера, в совершенстве владевшие и прямой перспективой, и светотеневой моделировкой, и приемами живописи масляными красками, передавали опыт русским ученикам.
Еще один иноземный мастер прибыл в Москву из «кизибашской земли», то есть из Персии. История его появления при дворе очень интересна. В 1660 году приехавшие из Персии армянские купцы подарили Алексею Михайловичу трон с алмазами и много других необычных вещей. Среди них была медная пластинка с выгравированным на ней изображением «Тайной вечери», которое так понравилось государю, что он попросил купцов привезти в Россию исполнившего его мастера. Прошло шесть лет, и в Москву явился армянский художник с труднопроизносимым именем, а посему его стали звать Богданом, а по принятии православия — Иваном Иевлевичем Салтановым. В 1668 году государь пожаловал ему 50 рублей «за ево доброе мастерство и пожарнова ради разоренья». В 1670–1671 годах Салтанов изготовил в дар монарху «Спасов образ и Богородицы», а также «Богоматерь с превечным младенцем» в технике гравирования на меди. Ни один крупный царский заказ не обходился без участия Салтанова. Именно он копировал роспись «бегов небесных» из Столовой палаты Кремля на потолке тронного зала в Коломенском. Царь Федор Алексеевич заказывал ему самые важные работы, в частности картину на холсте «Видение царя Константина, яко явися ему крест», поставленную в 1677 году у Золотой решетки перед входом в царские покои: картина с Распятием и предстоящими императором IV века Константином Великим и его матерью Еленой, царем Алексеем Михайловичем, царицей Марией Ильиничной и царевичем Алексеем Алексеевичем. Некоторые искусствоведы настаивают на том, что знаменитый посмертный портрет царя Федора Алексеевича (1685) был заказан царевной Софьей именно Салтанову как любимому художнику почившего царя.
Если царские заказы были небольшими по объему, художники работали индивидуально, при больших масштабах росписей объединялись в артели: «терщики» занимались приготовлением красок, «знаменщики» рисовали контуры будущего изображения, более простую работу выполняли «левкащики» (грунтовали иконную доску), «травщики» (писали фон), «златописцы» (занимались золочением); фигуры и одежды изображали «доличники», над ликами работали самые талантливые и опытные члены артели. Так, при создании в 1672 году «Книги об избрании и венчании на царство царя и великого князя Михаила Федоровича» Сергей Рожков исполнял «доличное письмо», «личное» — Иван Максимов, а «травы» писали Ананий Евдокимов и Федор Юрьев.
Обычно во главе артели, исполнявшей царские заказы, стоял ведущий художник Оружейной палаты. Именно он составлял смету — определял сроки и стоимость работ, потребное количество живописцев и материалов; он же принимал закупленные краски и осуществлял надзор за проведением работ. Например, на возобновление росписи Грановитой палаты по смете 1667 года требовалось «50 человек добрых мастеров, середних 40 человек». В ней же Симон Ушаков указал перечень и количество необходимых материалов: «Надобно в тое Грановитую полату к стенному писму золота и красок и всяких запасов: золота сусального красного 100 000 листов, стенной лазори, да празелени, да вохры (охры. — Л.Ч.) слизухи, да черлени немецкой по 30 пуд, вохры грецкой 4 пуда, голубцу 15 пуд, зелени 5 пуд, бакану да яри виницейской по 3 фунта, киноварю 15 пуд, черлени псковской, да вохры немецкой, да черлени слизухи
[27] по 20 пуд, белил да мелу по 4 пуда, да немецких 10 пуд, чернил копченых 300 кувшинов, земленых чернил 2 воза, олифы под золото 16 ведер, яри да сурику 2 пуда, скипидару и нефти пуд, пшеницы доброй 10 четей, клею карлуку (рыбьего. — Л.Ч.) 1 пуд, 200 аршин холста, 50 губок».
Долгое время царевых «жалованных» живописцев возглавлял Степан Григорьев Резанец, прослуживший в Оружейной палате с 1643 по 1673 год. Он заведовал реставрацией Успенского собора, писал иконы для иконостаса дворцовой церкви Преподобной мученицы Евдокии и оформлял вместе с другими мастерами «верховой» храм, Спаса Нерукотворного. В 1665 году возглавляемая им артель расписывала «переднюю и сени стенным письмом, да в церковь Екатерины Христовы мученицы, что у государыни царицы и великой княгини Марии Ильиничны на сенех, писали деисус, и праздники, и пророки, и праотцы»
[28]. В росписи мастеров его имя стояло перед именем Симона Ушакова; следовательно, он считался выше по мастерству. Когда Степан заболел и не смог больше работать, его в качестве «жалованного» мастера сменил сын Тимофей, тоже носивший прозвище Резанец. Правда, он не обладал талантами отца и получил самую низшую «категорию», но проводившие приемные испытания отметили, что он «гораздо научен» «починке» икон и «травному письму».
Симон Ушаков был переведен из Серебряной палаты в Оружейную в 1664 году и более тридцати лет был ее ведущим художником. На выполненной им гравюре с изображением семи смертных грехов есть надпись: «Сию дщицу начертал зограф Пимен Федоров сын, зовомый Симон Ушаков»; следовательно, крещен он был как Пимен. Кроме икон, он писал портреты царя Алексея Михайловича (ни один из них, к сожалению, не сохранился), делал фортификационные чертежи и карты. У него были ученики, ставшие известными живописцами, — Тихон Филатьев и Корнилий Уланов, и менее прославленные — Георгий Зиновьев, Иван и Михаил Малютины и др.
