Но и положение Свидригайлы также было нелегким. Орден и Польша заключили мир, и теперь поляки могли перекинуть на помощь Сигизмунду новые войска. А сам Сигизмунд боялся согласия между Свидригайлой и Ягайлой. Старый король, чувствуя вину перед братом, готов был помириться с ним. «Правда и горькая правда, что Свидригайло очень виноват, но моего родного брата не могу осудить, не перенести на сердце моем того, чтобы желать ему великих обид. Богу и его суду отдаюсь, чтобы исправил сердце нашего брата или неисправленного наказал. Что касается меня, то, пока живу, не перестану быть его братом и любить его как родного брата», — признавался Ягайло. Поэтому Сигизмунд и встревожился. На совете со своими сообщниками он даже заплакал: «Хочу, чтобы король нас сам покарал, когда его такая воля, чем нас ему выдал, если согласие с ним совершает. Если даже Бог хотел бы этого согласия со Свидригайлой, то мы этого не допустим, и за те обиды безмерные, на себя принятые, отомстим, ибо земля наша через их опустошена». Месть ослепила Сигизмунда. На предложение короля помириться со Свидригайлой он ответил отрицательно. Сигизмунд готов был сражаться до победы. Он подтвердил 27 февраля 1434 года Городенский договор 1432 года с Польшей только ради того, чтобы заполучить польскую помощь. А 6 мая выдал общеземский привилей, желая «наши земли Литовские и Русские упорядочить и дела их привести в наилучшее состояние и исполнить это с Божьей помощью по мере наших сил», который уничтожал неравенство и разделение католических и православных феодалов.
Главной заботой Сигизмунда было покончить с междоусобной войной, а для этого нужно было реально наделить православных равными правами с католиками. «Желаем также, чтобы между народами этих земель не было никакого раздора или ненужного ущерба в будущем, чтобы не ухудшалось состояние названных земель, но чтобы они пользовались равными милостями и тем наиболее горячо и настойчиво стремились всегда к единению душ и помогали сохранению наиболее счастливого состояния этих земель, чтобы они наиболее верно служили и были послушны нам». Сигизмунд обещал феодалам не карать их по доносу или по тайному обвинению (прежде они должны быть изобличены в публичном суде), освободить их крестьян от государственных налогов, а сами феодалы смогут свободно владеть наследством. «Кроме того, соглашаемся и разрешаем, чтобы князья и бояре русские носили и пользовались гербами или знаками шляхетства так же, как и литвинские, но причисляются они к названным знакам через посредство литвинов после получения согласия от братьев по своей генеалогии из Королевства Польского». Подтверждались прежние грамоты, привилегии и милости, пожалованные церквам, князьям и боярам. Но вот равные права с католиками занимать государственные уряды вновь не дал православным. Такая половинчатая уступка не могла подкупить православных феодалов, сторонников Свидригайлы. Этот важный документ подписали виленский кастелян Остик, Гедыголд из Вишнева и некто Бергал Ходков из Давнельтова — люди из незнатных родов. Великий князь Сигизмунд больше доверял безродным, но преданным ему, чем родовитым, но ненадежным.
Несмотря на все предпринятые Сигизмундом шаги, казалось, фортуна отвернулась от него. 31 мая 1434 года умер его опекун — польский король Ягайло. Королем Польши стал сын Ягайло — Владислав, который «оказывал более приязни» своему родному дяде, чем Сигизмунду.
Да и римский папа Евгений IV склонялся на сторону Свидригайлы, обещавшего привести православную церковь в своих землях к церковной унии. Поэтому в своих буллах папа титуловал его великим князем. По-прежнему благосклонным к Свидригайле оставался император Сигизмунд I, называвший его «дорогим братом». Сигизмунд понимал, что время работает против него. Политическая ситуация в Европе складывалась в пользу Свидригайлы. Нужно было скорее победить своего противника. И на счастье Сигизмунду, тот совершил роковую ошибку. Узнав, что митрополит Герасим участвовал в заговоре против него, Свидригайло жестоко расправился с владыкой, сжег его на костре в Витебске. Влияние и популярность Свидригайлы среди православных резко упали. А не была ли вся история с митрополитом провокацией Сигизмунда? Заговор раскрыли, и Герасима схватил бежавший от Сигизмунда Георгий Бутрим. Может, он был специально послан Сигизмундом для инсценирования заговора среди Свидригайловых сторонников? Если наша догадка верна, то Сигизмунд добился своего. Положение Свидригайлы усугублял и страшный голод, охвативший Полоцкую и Смоленскую земли. Да и во всем государстве после разорительных походов Свидригайлы наступила разруха. «И много лиха того лета учинилося во всей земле Литовской, и много пролития крови сталося, брат брата роженого убивал, и моры были сильные. О таковом страху люди старые не могут памятовати», — сообщает летописец. Обе воюющие стороны обессилели.
Встревоженный Сигизмунд жаждал быстрой победы над противником. Он лично повел войско под Витебск на резиденцию своего врага. Город он не взял и отступил назад. Единственной его удачей было пленение Свидригайловой жены. Княгиню Анну Сигизмунд заточил в тюрьму. Сам папа римский Евгений IV просил князя освободить несчастную женщину. «Самые языческие завоеватели, взяв города, жалели жен и отпускали их с почетом в свои дома: тем более обязаны это делать правители христианские», — писал в булле папа. Но Сигизмунд не послушал папу. Вероятно, польский ставленник был более жестоким, чем «самые языческие завоеватели».
Решающая битва между враждующими князьями произошла 1 сентября 1435 года возле Вилькомира. Войско князя Свидригайлы состояло из полков смолян, киевлян, полочан и ливонских рыцарей во главе с ливонским магистром Франком Керсдорфом. Командовал войском князь Сигизмунд Корибутович, бывший когда-то наместником Витовта в Чехии. Он вернулся в Литву с отрядом гуситов и примкнул к Свидригайле. Сигизмунд имел 12 тысяч поляков и отряды своих приверженцев, которые возглавил его сын Михаил Сигизмундович — как и отец, человек коварный и хитрый. И победы он добился вероломством. Свидригайло, посчитав, что размокшая от дождей местность не подходит для битвы, решил отвести войско ближе к Вилькомиру. Этим и воспользовались Михаил Сигизмундович и польский предводитель Яков Кобыленский: они напали на отходящее войско. Свидригайло не успел перестроить ряды и встретить врага лицом к лицу. А паника, начавшаяся среди воинов Свидригайлы, закончилась сокрушительным поражением. Только Сигизмунд Корибутович с гуситами, укрывшись за возами, поставленными в круг, продолжал биться. Сопротивление Корибутовича дало возможность Свидригайле с 30-ю всадниками убежать. Сам он в битве потерял и коня, и оружие, а если бы не убежал, то мог потерять и жизнь. Куда большие потери понесли ливонцы. «Было убито 12 тысяч человек знатных и благородных воинов. Никогда еще раньше не было в Ливонии такой потери, через что Ливония очень ослабла», — признается орденский хронист Рюссов. Теперь Свидригайло лишился последнего союзника. Погибло множество его верных сподвижников: князья Данил Гольшанский (его отец держался Сигизмунда и был казнен Свидригайлой), Ярослав Мстиславский, Михаил Вяземский, Ярослав Тверской — и «других князей и бояр, и немец много побили». Вилькомирское поражение было катастрофой для всего Великого Княжества, но Сигизмунд этого не понимал. Он восславил братоубийственную резню, возведя на поле битвы храм. Само название селения, что возникло вокруг храма, — Побойск свидетельствует об отношении народа к кровавому триумфу Сигизмунда. Это было жестокое побоище.
