При таких условиях торговля способствовала разнородности городского населения. По языковым и археологическим свидетельствам, в городах имелось немало представителей из различных языковых и культурных диаспор.
Свободные купцы, которым приходилось в силу своей профессии путешествовать, не могли торговать только с одним городом. Точно так же и ремесленники не могли продавать свои навыки в одном месте. В ранних документах из Лагаша мы читаем о человеке из соседнего города Уммы, работавшем на пивоварне Бау. Поскольку социальное устройство способствовало объединению столь несопоставимых элементов, древние родственные традиции постепенно утрачивали свое влияние.
Черты тотемизма заметны в символах божеств и в изображениях культовых сцен, участники которых одеты как животные. Храмовые хозяйства, земля которых, возможно, периодически распределялась среди работников (постоянных и временных) этих хозяйств, скорее всего, образовались из совместно обрабатывавшихся клановых земель. Они распределялись ежегодно, чтобы обрабатываться членами племени, как происходило ранее во многих первобытных сообществах.
Однако всякое соответствие участков земли в подобных крестьянских наделах исчезает ко времени первых документов из Лагаша. Пока большая часть «работников» Бау, похоже, удерживала участки только от 0,32 до 1 гектара, высшие храмовые чиновники отводили себе по 14,4 гектара.
Более того, хотя теоретически все члены храмового хозяйства являлись «слугами божьими», условия службы сильно различались для администрации и жрецов, с одной стороны, и арендаторов, наемных работников и рабов — с другой. Крестьяне, имевшие наделы земли, и сельскохозяйственные рабочие получали только часть произведенного ими продукта. Из продуктов, собранных и запасенных храмом, платили пекарям, пивоварам и другим ремесленникам, которые получали умеренную плату зерном. Помогавшие им рабы, предположительно, получали практически прожиточный минимум.
Действительно, уже до 2500 года до н. э. храмовые хозяйства перестали напоминать счастливые семьи. Те ошибки, которые мешали достижению гармонии хозяйств, странным образом изложены в декрете правителя Лагаша Урукагины, нацеленном на то, чтобы восстановить старый порядок, «в том виде, в каком он существовал с самого начала». (Реформы Урукагины преследовали цель увеличить число свободных общинников, защищая их от произвола ростовщиков и очень богатых. Многое Урукагине удалось, но вскоре он был разбит коалицией городов во главе с царем Уммы Лугальзаггиси, чему способствовала и деятельность «пятой колонны», помогавшей противнику. — Ред.)
Пользующиеся привилегированным положением жрецы практиковали разные формы вымогательства (плату за погребение, например). Они воспринимали принадлежавшие богу (то есть сообществу) земли, скот, оборудование и слуг как свою частную собственность или личных рабов.
«Высший жрец вошел в сад бедных… и взял оттуда древесину». «Если дом большого человека примыкает к тому, что принадлежит обыкновенному горожанину», первый может забрать убогое жилище второго и не выплачивать компенсацию его владельцу.
«Если у подданного появится прекрасный осел и его господин скажет: „Я куплю его“, то пользующийся привилегиями покупатель редко заплатит „так много, чтобы удовлетворить его владельца“». Несмотря на всю неуклюжесть языка, этот архаический текст, бесспорно, позволяет осветить настоящий конфликт классов.
Фактически производимые в условиях новой экономики излишки сосредотачивались в руках относительно небольшого по численности класса. Такая концентрация, бесспорно, оказывалась необходимой для накопления частных состояний и превращения их в резерв, достаточный для выполнения огромных задач, возлагаемых на цивилизованное общество. В то же время процесс разделил общество на классы и вызвал дальнейшие противоречия в новой экономике. Ведь он ограничивал расширение ремесленного производства и, соответственно, вел к изъятию излишков у сельского населения.
Поскольку только «боги» и их любимые слуги имели возможность покупать продукцию новых производств, в обществе практически не возникала настоящая потребность в подобных изделиях. Только некоторые ремесленники могли самостоятельно добывать средства к существованию.
Что касается крестьян, то, как и в период неолита, им приходилось искать и осваивать новые земли для получения сельскохозяйственной продукции. Продолжались оросительные работы, велась война с пустыней и болотами. Кроме того, города воевали с соседними городами с целью захвата плодородных земель. Словом, все как и во времена первобытных сообществ.
Поэтому, хотя города Шумера обладали общей культурой и зависели от вод одних и тех же рек, каждый из них оставался политически независимым, готовым сражаться с собственными соседями. Почти во всех древних законодательных документах, более ранних, чем счетные таблички, описываются войны, например между соседними городами Лагаш и Умма за обладание спорной полоской пограничной земли.
Металлическое оружие занимает важное место в инвентаре всех древних погребений. Даже в период доминирования Урука на некоторых печатях вырезались батальные сцены. (То есть в первой половине 3-го тысячелетия до н. э., когда шумерские города выясняли отношения между собой, например, между Уруком, возглавляемым царем Гильгамешем, и Кишем во главе с царем Аккой. С середины 3-го тысячелетия до н. э. в Месопотамию активно мигрируют кочевники-семиты из аравийских пустынь. Вскоре они семитизировали север Месопотамии, а затем во главе с Саргоном Древним подчинили высококультурный, но ослабленный усобицами остальной шумерский мир. — Ред.) Конечно, горожанам приходилось отражать нападения голодных обитателей окраинных районов соседних пустынь (семитов. — Ред.), завистливо глядевших на богатые города и принадлежащие этим городам земли, созданные столетиями тяжелого труда.
Новому институту приходилось противодействовать подобным конфликтам. В начале исторических времен появилось государство, воплощенное в единичной фигуре городского правителя, который являлся наемным военачальником, командовавшим ополчением и издававшим распоряжения.
Более поздние шумерские чиновники считали, что «правитель сошел с небес», за тысячи лет до мифологического наводнения или, по еврейской легенде, Всемирного потопа. (Легенда эта шумерская. В ней благочестивый герой Зиусудра спасся в построенном по совету бога Энки (Эа) корабле. В позднем вавилонском варианте Зиусудра стал Утнапиштимом. Евреи же через две с лишним тысячи лет списали эту шумерскую легенду (вошедшую затем в Библию) в период так называемого «вавилонского плена» 586–539 гг. до н. э. (увел их из захваченного Иерусалима вавилонский царь Навуходоносор, а отпустил из Вавилона, даровав льготы (видимо, за содействие в ночном захвате города — кто-то открыл персам ворота мощной крепости), персидский царь Кир II Великий). — Ред.) В археологических находках культур городов Урук и Джемдет-Наср дворцы и царские регалии совершенно затмеваются храмами и их утварью. Все же символы, содержащиеся на некоторых ранних печатях, возможно, являются и пиктографическими изображениями царских титулов. Уже на первых надписях, поддающихся расшифровке, относящихся примерно к 2750 году до н. э., появились и «царские» имена.
