— Да, я знаю, кто я. — Анигель забилась, как пойманный в силки зверек, и зарыдала. — Я слабая, злая, меня все презирают! Я не достойна своего священного сана! — Внезапно она перестала вырываться и откинулась назад, сломленная горем. — Ты права, Кадия. Скорее всего, мне не удастся спасти своего бедного сынишку. Он умрет, как и все мы. И не от злой магии Орогастуса, не от мечей его подлых наемников, а из-за наступления Вечного Ледника!
Кадия разжала руки. Она опустилась на колени и ласково обняла сестру.
— Милая моя сестренка. Ты ошибаешься. Я знаю, ты страшно переживаешь из-за начавшегося разрушения мира и во всем винишь себя. Мы все виноваты, так как все вели себя эгоистично, высокомерно и неразумно! Гордыня заставляет тебя обвинять во всех несчастьях одну себя!
— Гордыня? Ты несправедлива ко мне. У меня много грехов, но я никогда не была ни гордой, ни высокомерной.
— Ты всегда была гордячкой, несмотря на кажущуюся мягкость. Именно гордыня сделала тебя эгоисткой, и ты стала слепа, перестала замечать очевидное. Долгие годы ты не хотела признаться себе самой, что в твоем процветающем королевстве что-то может не клеиться. В своем ослеплении ты отказывалась видеть существующие несправедливости. Ты просто желала счастья себе, своему мужу и своим детям и каталась как сыр в масле.
— Разве это большой грех? — вскричала Анигель, вспыхнув от негодования.
— Для человека твоего ранга это становится большим грехом. Твоя безопасность, твое благополучие, счастье твоих близких важны, но это не самая важная вещь на свете. Есть вещи гораздо более ценные и чувства более благородные. Иногда во имя них приходится идти на страшные жертвы, даже на смерть… или, что еще ужаснее, смириться со страданиями, гибелью других людей. Миловидное лицо королевы стало недоумевающим. Она явно смутилась и, храня молчание, упорно отводила глаза от сестры.
Кадия продолжала все так же настойчиво:
— Я знаю, когда-то в тебе были и благородство и великодушие. Покопайся в душе. Поставь свой монарший долг выше личных интересов. Перестань плакать, обвинять себя и предаваться отчаянию — ведь оно превратило тебя в тряпку. Твои терзания не просто бесплодны — они отравляют тебя! Люби свою семью, своих друзей, свою страну и весь мир. Но люби не ради собственного благополучия, а из благородных побуждений — с той мудростью, с какой любит нас Триединый. Я знаю, ты способна любить по-настоящему.
— Кади… если бы я могла поверить тебе…
— В глубине души ты сознаешь, что я права, говоря о твоем эгоизме, иначе твой цветок не покраснел бы от стыда.
Королева подняла заплаканное лицо.
— До этой минуты я и в самом деле не понимала, что творится со мной. Ты права — я была горда тем, чего мы с Антаром добились, получив Два Трона. Я гордилась и своими чудесными детьми, и собой. Когда все пошло вкривь и вкось, я возненавидела тебя за то, то ты не могла понять моих страданий, моей боли, а Ари — за ее возвышенные идеалы, более благородные, чем мои, за нежелание сосредоточиться на достижении собственного счастья и благополучия, как сделала я сама. Я верила, что мой супруг и мои дети — самые драгоценные существа в мире: дороже тебя, дороже Ари, дороже моих друзей и моего народа. Когда на них посыпались несчастья, я должна была что-то сделать для их спасения. Это было важнее, чем бороться с наступлением Вечного Ледника.
— Да.
Кадия ласково прикоснулась к руке королевы.
Обе женщины встали.
— Я была не права. -Да-
— Кадия, я прощаю тебя от всей души.
— Понимаю. Сестры поцеловались. Потом королева высоко вздернула подбородок.
— Я немедленно отправлюсь к Пенапату и Лампиару, посмотрю, чем я могу помочь нашим доблестным защитникам. Брать в руки меч бессмысленно, но…
Большеглазая Дама улыбнулась.
— Это сделаю я! А ты делай то, что в твоих силах. Пока что пойду и приведу этого негодника Ники.
Откинув с лица непослушные пряди волос, она вытащила свой меч и направилась к выходу из тронного зала.
Королева медленно обошла опустевшую комнату. Как лунатик, машинально собрала рассыпанные на полу бумаги и сложила их на пыльном столе.
— Взгляни на свой амулет, сестра!
Анигель удивленно вскрикнула. Она совсем забыла, что на нее смотрит призрачная Великая Волшебница. Взявшись за золотую цепочку, она достала из потайного места капельку янтаря.
Амулет сверкал, как золотой слиток, находящийся внутри Триллиум был черным.
Четыре раза Желтый Голос делал попытку улизнуть от рэктамского короля Ледавардиса, находившегося в авангарде своего войска и выказывавшего чудеса отваги. Он оказался великолепным воином и замечательным полководцем. Сражение становилось все более ожесточенным. Вооруженные отряды рэктамцев и тузаменцев проникли сквозь брешь в стене во внутренний двор, захватили разрушенную западную башню и начали теснить защитников, выбивая их из построек для прислуги, прачечной, пекарни и конюшен. Рыцари, идущие впереди монарха, не только укрывали его своими щитами от града стрел, но и перекрыли Желтому Голосу путь к бегству. Так что помощнику колдуна пришлось заняться своим делом: подыскивать позиции для установки оружия Исчезнувших, которое опять пригодилось атакующим, присматривать пути к возможному отступлению, разведывать, в какой точке сопротивление защитников слабее всего, и предупреждать пиратов о неожиданных вылазках попавших в западню лабровендцев. В те минуты, когда его жизни не грозила непосредственная опасность, Желтый Голос связывался с Хозяином. Орогастус окружил себя и шестерых телохранителей невидимым защитным экраном, который отражал удары обыкновенного оружия. Но это мало помогло ему, так как в его задачу входило пробиться сквозь плотную толпу дерущихся бойцов и догнать далеко ушедшего вперед помощника. К тому времени, как Ледавардис со своими рыцарями ворвались на конюшенный двор, находящийся возле западного входа в бастион, Орогастусу удалось всего на двести элсов отойти от разрушенной стены.
Главный, северный, вход в бастион защищала башня, заполненная меткими стрелками, лучниками и множеством аборигенов-ниссомов, стреляющих из трубочек отравленными иглами. Западный вход был не так хорошо укреплен. Именно королю Ледавардису пришла в голову идея прорваться сквозь него.
У западного входа плотной стеной стояли тридцать или сорок обреченных лабровендских рыцарей. Воины горбатого карлика быстро расправились с ними, но вдруг Желтый Голос заметил, что с тыла наступает еще одна группа защитников — человек пятьдесят. Они двигались с южной стороны. Ее вел роскошно одетый аристократ в зеленом камзоле, который с такой силой вращал мечом, что его лезвие казалось поющим серебряным облаком, несущим смерть всякому, кто попадался на пути. Рыцари и солдаты, следующие за своим эффектным командиром, напали на тех рэктамцев, что подобрались к самым дверям, и закипело кровавое сражение, обратившее захватчиков в бегство.
