Харамис почувствовала, как задрожали руки: то ли от гнева, то ли от страха. Постаравшись унять дрожь, она снова обратилась к талисману:
— Покажи мне хотя бы, жив Орогастус или нет. Серебряный шар опять подернулся перламутровым туманом, поплыли, сменяя друг друга, неясные разноцветные разводы, пытаясь сложиться в картинку. Но человеческое лицо так и не сформировалось. А еще через минуту Трилистник померк.
Ну вот. Этого и следовало ожидать. Если он жив, то конечно же своими чарами защитил себя от чужих глаз. Правда, есть еще один способ увидеть его… но сначала — последний вопрос талисману:
— Скажи, что за предмет взял из Кимилона Портоланус во время второго путешествия с дороком Шики?
На этот раз картинка получилась отчетливая: возникло изображение сундука, соответствующего описанию Шики. Сундук был открыт, на дне виднелись сделанные из металла ячейки, а в одном из углов — квадратное углубление, в котором было сложено несколько драгоценных камней. Харамис с удивлением разглядывала сундук. Вдруг талисман подал голос:
Сундук этот разрывает узы и создает новые.
Разрывает узы? Какие узы?
Такие, какие связывают меня с тобой.
О, Триединое Божество! Неужели ты хочешь сказать, что он может отнять три талисмана Скипетра Власти у меня и моих сестер и лередать всю власть Портоланусу?
— Да. Для этого надо всего лишь поместить талисманы в сундук и по очереди коснуться пальцем этих драгоценных камней.
Охваченная страхом, с невыразимой тяжестью на сердце Харамис отправилась к себе в комнату за мехами и теплой одеждой — она должна была подготовиться к посещению пещеры Черного Льда. Перед тем как наведаться туда, Орогастус всегда надевал особые одежды и для нее приготовил такие же, считая ритуал переодевания обязательным, чтобы задобрить своих мрачных богов. А ведь это было соэсем не нужно. Он так и не понял, откуда черпается могущество, ошибочно принимая древние науки за колдовство, верил только в магию. Пренебрегал уроками своего гениального учителя Бон-дануса.
— Клянусь Цветком, я так счастлива, что он ничему у него не научился, — сказала себе самой Харамис. — Если бы он овладел истинной магией, он бы нас одолел.
Закутавшись в теплые одежды, она спустилась на нижний этаж башни, к длинному тоннелю, который вел в глубокое подземелье у подножия горы Бром. Прорубленный в скалистой породе ход освещался теми же волшебными светильниками, что и большинство помещений самой башни: они давали свет, но не грели. Укутавшись в меха поплотнее, она поспешно пошла по тоннелю. Изо рта вырывались облачка пара. Долгие годы она не приходила сюда, чтобы не нарушать своего покоя. И вовсе не потому, что здесь царила атмосфера черной магии, а из-за того, что тоннель будил воспоминания о нем.
Она открыла массивную, покрытую инеем дверь в конце тоннеля и вошла в огромную пещеру с гранитными стенами, толщу которых прорезали отложения кварца. Пол был выложен прозрачными плитами, такими же черными и прочными, как лед, проникший сквозь трещины в стенах и потолке пещеры. По всему периметру помещения располагались ниши, заполненные причудливыми до нелепости штуковинами. Двери из черного обсидиана вели в другие комнаты, заваленные такими же странными предметами. Орогастус рассказывал ей, что в пещере хранятся чудодейственные приспособления, спасающие его от Сил Тьмы. Но Харамис подозревала, что все эти вещи были машинами Исчезнувших: кое-какие он нашел здесь, другие выменял у народа. Он построил здесь свою башню для того, чтобы волшебные предметы всегда были под рукой и чтобы охранять пещеру Черного Льда. Когда он умер, Харамис поселилась в башне сама, но никогда не пользовалась содержимым хранилища, хотя и пополняла его запасы загадочными предметами, найденными народом Болот в развалинах.
Немалую часть таинственных механизмов, спрятанных в пещере Черного Льда, составляло оружие.
Харамис отворила одну из обсидиановых дверей и вошла в небольшую комнату, стена которой была покрыта толстым слоем инея. Посередине комнаты стояло подобие зеркала серого цвета — древняя машина, обладавшая способностью показывать местонахождение любого существа, живущего в этом мире. Машина почти не работала. В последний раз, когда Харамис пыталась с ее помощью определить, где находится Тио-Ко-Фра, колдунья из Глисмака, машина слабо замигала, а потом, пробормотав что-то о страшной усталости, отключилась. Однако после того она долгие годы наслаждалась отдыхом и покоем, и сейчас у Харамис теплилась надежда, что машина набралась сил. Она должна очень точно задать вопрос, потому что первый вопрос может оказаться и последним.
Она встала лицом к зеркалу, глубоко вздохнула и произнесла громким голосом:
— Отвечай на мой вопрос!
В зеркале отражалась только ее собственная фигура, поэтому она повторила свои слова более энергично.
И машина проснулась! Отражение Харамис затуманилось, и она услышала слабый шепот:
— Отвечаю. Пожалуйста, спрашивай.
Она постаралась говорить тем же неестественно высоким тоном, что и раньше, используя короткие фразы: именно такой речи учил ее Орогастус, когда раскрывал самые сокровенные секреты, стремясь завоевать ее любовь.
— окажи мне одного человека. Покажи на карте, где он находится.
Медленно — очень медленно — зеркало засветилось. И прошелестело:
— Вопрос понят. Назови имя.
Она представила его облик, удивившись, как быстро он воскрес в ее воображении — одухотворенное прекрасное лицо, обрамленное длинными серебристыми волосами.
Но сейчас она не осмеливалась назвать его настоящее имя. Кем бы ни оказался этот возникший ниоткуда колдун, ей необходимо установить его личность и узнать, кто же ее злейший враг.
Портоланус из Тузамена, — сказала она.
Начинаю поиск, — ответило зеркало таким слабым голосом, будто умирало. Его поверхность превратилась в калейдоскоп тусклых разноцветных разводов — почти такой же, который демонстрировал недавно ее талисман. Свистящим шепотом машина понесла какую-то тарабарщину, которую невозможно было понять. Харамис чуть не закричала от гнева, но все-таки сдержалась: она знала, что любое слово будет воспринято древней машиной как команда и вызовет нежелательный эффект. Кроме того, она может просто-напросто отключиться.
Скачущая мешанина разноцветных полос и пятен успокоилась, появилось смутное, едва различимое изображение карты моря неподалеку от островов Энджи. Где-то на материке мигал крошечный яркий огонек. Харамис почувствовала головокружение. Сердце забилось в груди, как пойманная птица, рвущаяся из клетки на волю.
Сначала машина покажет местонахождение человека. Потом она изобразит лицо.
Карта исчезла. Стал формироваться новый образ, еще более расплывчатый. Лицо явно принадлежало мужчине, но его черты были так размыты и бесформенны, что оно могло быть лицом любого. Ее охватило страшное разочарование, а потом она стала проклинать себя за глупость.
