Ознакомившись с выбитыми у его жены показаниями, Агранов согласился, в свою очередь, признать себя участником «заговора Ягоды» в обмен на обещание пощадить его жену. Это обещание, разумеется, не было выполнено: вскоре Агранову расстреляли вместе с Постоловской, а также женами Артузова и Гая и еще двенадцатью женами высокопоставленных «врагов народа»
[438] .
Что же касается самого Агранова, то у Ежова уже руки чесались поскорее расправиться с ним. Для казни Агранова он облюбовал бывшую загородную дачу Ягоды «Лоза», переименованную в Спецобъект «Коммунарка». В конце августа там были сделаны приготовления для закапывания в лесу, по которому еще недавно бродили Ягода и Агранов, трупов казненных чекистов. Эту идею одобрил Сталин, после беседы с которым в рабочем блокноте Ежова появилась запись: «Дача Ягоды – чекистам». 2 сентября 1937 г. из Москвы на грузовиках доставлены и закопаны в лесу трупы первой партии расстрелянных сотрудников НКВД (среди них был, видимо, Роман Пилляр, казненный в этот день). Вторая партия поступила сюда 20 сентября, третья – 8 октября...
[439] . Настал черед Агранова. 1 ноября 1937 г. он попал в список предназначенных к расстрелу. Однако чья-то властная рука вычеркнула его оттуда
[440] . Видимо, «Яня» не заслужил права умереть легко. Его ожидали новые страдания и унижения.
Покойный исследователь жизни и «творчества» Ежова А.И. Полянский значительную часть своей жизни посвятил собиранию сведений о биографии «железного наркома». Он встречался с людьми, близко знавшими его, и собрал много устных рассказов и отзывов о его словах, поступках, характере, образе жизни. К сожалению, он не успел закончить свой труд. Но его неоконченные записки опубликованы. Они отличаются высокой степенью достоверности. Во всех случаях, где есть возможность проверить рассказ опубликованными документами, его сведения точны. Есть у него и рассказ о том, как Ежов 9 ноября 1937 г. лично допрашивал своего бывшего первого заместителя Агранова. Вероятнее всего, он записан со слов человека, слышавшего его, либо от Когана, либо от присутствовавшего при допросе Николаева-Журида. Трудно, если вообще возможно, проверить подлинность деталей. Но сами показания Агранова, приведенные в рассказе, точно соответствуют протоколу его допроса от 9.11.37. Итак, «дверь открылась, в кабинет вошел Коган с папкой в руке и встал по стойке «смирно». Потом два конвоира ввели и усадили на стул в самом углу человека в поношенном распахнутом пиджаке и в грязной рубашке, в котором было трудно узнать некогда вальяжного и холеного Агранова. Его щеки, на которых раньше играл легкий румянец, обвисли и покрылись густой щетиной. Он сидел опустив голову, покрытую седыми, давно не стриженными волосами. Николаев-Журид сделал знак рукой Когану, и тот, достав из папки бумаги, произнес хорошо поставленным голосом:
– Подследственный Агранов, сейчас вы должны в присутствии народного комиссара внутренних дел СССР подтвердить данные вами показания на допросе 30 октября 1937 г. Прошу отвечать на мои вопросы.
Агранов слегка кивнул головой, как бы одобряя предложение следователя, хотя его согласия никто не спрашивал.
– Знали ли вы о подготовке троцкистско-зиновьевским центром убийства Сергея Мироновича Кирова?
– Нет, не знал.
– Разве в результате следствия по делу ленинградского террористического зиновьевского центра вам не было ясно, что троцкисты были участниками убийства Кирова?
– Конечно, поскольку мне было известно о созданном троцкистско-зиновьевском блоке, мне с самого начала следствия было ясно, что в подготовке убийства Кирова участвовали и троцкисты.
– Были ли вами приняты какие-либо меры к разоблачению роли троцкистов в убийстве Кирова? Приняли ли вы какие-либо меры к розыску и аресту троцкистов-террористов и ограждению руководства ВКП(б) и правительства от грозившей им опасности?
– Нет, никаких мер в этом отношении я не принял и, как троцкист, не был в этом заинтересован. Я видел, что следствие по делам троцкистов, которое вел начальник секретно-политического отдела НКВД Молчанов в связи с убийством Кирова, проведено поверхностно и ничего не вскрыло. Однако никаких мер по пересмотру следственного материала я не принял, прикрыв тем самым участие троцкистов в террористической борьбе против ВКП(б) и советской власти.
Ежов заметил, что Агранов слегка шепелявит. Он присмотрелся внимательнее и увидел, что у того нет нескольких передних зубов. Видимо, показания из Агранова вытянуть было не так уж и легко.
– На основании данных следствия, – продолжал Коган, – мы констатируем, что вы являетесь участником контрреволюционного троцкистского заговора против Советского государства. Подтверждаете ли вы это? Признаете ли вы себя в этом виновным?
– Да, подтверждаю. Признаю себя виновным в том, что до моего ареста я состоял участником контрреволюционного террористического троцкистского заговора, ставившего своей целью насильственное свержение руководства ВКП(б) и советского правительства, ликвидацию колхозного строя и реставрацию буржуазно-капиталистического порядка.
Я признаю себя виновным в том, что являлся участником антисоветского террористического троцкистского заговора, осуществившего злодейское убийство секретаря ЦК ВКП(б) Кирова и готовившего физическое уничтожение других руководителей ЦК ВКП(б) и советского правительства.
Агранов, отвечая на вопросы следователя, ни на секунду не задумывался, говорил четко, без запинки. По всему было видно, что этот показательный допрос был хорошо отрепетирован и Агранову пришлось выучить наизусть свои покаянные показания.
Коган сделал паузу и осторожно посмотрел на Ежова. Ему очень хотелось узнать, доволен ли нарком его работой. Но по невыразительному лицу Ежова было трудно сделать какой-то вывод, и следователь продолжал допрос.
– Вашей подрывной деятельностью в НКВД руководил Ягода?
– Да. Моей враждебной деятельностью в НКВД руководил Ягода, он выполнял в чекистских органах задания не только Троцкого, но и правых, в частности Бухарина...
– Кто еще из руководства НКВД входил в вашу организацию?
– Прокофьев, Миронов, Молчанов, Паукер, Буланов, еще Островский и Бокий. Но об их подрывной деятельности в НКВД мне неизвестно, поскольку Ягода не посвящал меня в это.
Николаев-Журид, видимо, остался доволен, как Коган справился с этим делом, поскольку, слегка улыбнувшись, подмигнул ему. Потом он пристально посмотрел на Агранова и сказал:
– Гражданин Агранов, подтвердите, что вы дали эти показания добровольно, без какого-либо принуждения и давления на вас.
– Да, я это подтверждаю.
– Тогда подпишите протокол. У вас есть какие-нибудь просьбы, жалобы?
