В 1524 году их близость получила особое значение ввиду решения короля развестись с Екатериной. Королева в то время была уже пожилой женщиной, ее прелести давно увяли. Генрих VIII поступил с ней без всякой жалости, обвинив в прелюбодействе. Он мечтал соединить свою жизнь с молодой и веселой Анной Болейн, о чем прямо и заявил ей в одном из писем: «Если вам будет угодно быть верной и честной возлюбленной и отдаться телом и душой мне, человеку, бывшему и теперь намеренному быть вашим преданным слугой, – я обещаю вам не только назвать вас возлюбленной, но и сделать единственной своей повелительницей, всех других устранить и служить только вам». Екатерина попробовала смягчить его сердце и пала к его ногам. «Государь, – взывала она, – умоляю вас сжалиться надо мной. Беру Бога в свидетели, что я всегда была вам верной и преданной женой, что я считала своим постоянным долгом делать все, что вам было угодно. Я в течение многих лет была вашей женой, я родила вам много детей. Богу известно, что к вашему ложу я пришла девственницей, и я полагаюсь на вашу собственную совесть, что вы не скажете, что это не так. Я умоляю быть ко мне справедливым». Но этот трогательный призыв не мог повлиять на ее супруга, который уже поселил Анну Болейн во дворце и окружил ее королевскими почестями.
Начатый королем бракоразводный процесс отразился на судьбе не одной только Екатерины – он отправил в Тауэр и погубил многих людей, как противников, так и потакателей королевской воли. Первым пал Уолси, который в качестве верноподданного одобрял намерение Генриха VIII, а в качестве архиепископа настаивал на одобрении развода Папой. Между тем Папа в то время находился в зависимости от императора Священной Римской империи Карла V, приходившегося Екатерине племянником. Поэтому переговоры с Римом о разводе шли туго, и, в конце концов, раздраженный Генрих VIII изгнал Уолси.
Место опального фаворита занял Томас Кромвель. Ни об одном сподвижнике Генриха VIII историки не желали бы знать так много и не знают так мало, как об этом человеке. На службе у Генриха VIII мы находим его уже пожилым человеком; о его молодости можно только догадываться по слухам, распускаемым о нем современниками. Говорили, что он был сыном кузнеца. Юность его прошла в приключениях. Он воспитался в самой беззастенчивой военной школе того времени – в итальянских войнах, в которых участвовал в качестве простого солдата, – был «рубакой», как позже сам признавался в доверительных беседах со своими друзьями. Там он не только изучил итальянский язык, но также усвоил манеры и тон современной ему Италии – Италии Борджиа и Медичи. С чисто возрожденческой разносторонностью способностей он из военного лагеря перешел в торговую контору и сделался торговым агентом у венецианских купцов; предание утверждает, что он был конторщиком в Антверпене.
В 1512 году мы видим его зажиточным торговцем шерстью в Нидерландах. Вернувшись в Англию, Кромвель присоединил к своим профессиям занятие serivenera – нечто среднее между нотариусом и банкиром, и приобрел место в палате общин. В 1528 году он поступил на службу к Уолси. Из всех слуг опального канцлера он единственный сохранил верность хозяину и не оставил его до самого конца, воспротивившись в парламенте объявлению Уолси государственным изменником. Тем не менее, Уолси был арестован в одном из принадлежавших ему замков, куда он удалился после отставки, и отправлен в Тауэр. По пути в тюрьму он заболел дизентерией и скончался.
Доверие Генриха VIII Кромвель приобрел тем, что в интимных беседах советовал королю разрубить гордиев узел бракоразводного процесса своим личным решением, не дожидаясь санкции Папы. Скоро новый фаворит сделался всемогущ.
Но тут королю пришлось столкнуться с сильным сопротивлением его ближайшего окружения. Тогда Генрих VIII прибегнул к террору, хотя правильнее будет сказать, что казни второй половины его царствования явились делом рук Кромвеля, без слов угадывавшего королевскую волю. Именно он дал почувствовать людям, как писал Эразм, «что под каждым камнем сидит скорпион». Исповедь и частные разговоры – все доходило до ушей всезнающего временщика. Суды стали лишь орудием введенного им террора.
Справедливости ради надо сказать, что в его кровожадности не было места ни мстительности, ни ненависти. Кромвель был поклонником и учеником Макиавелли. Им двигало одно сознание государственной пользы и необходимости в том виде, в каком он их понимал. В его дневнике встречаем следующие записи: «Item
[8] – аббата Ридинга привлечь к суду и казнить в Ридинге»; «Item – узнать волю короля относительно мистера Мора»; «Item – когда нужно казнить мистера Фишера и других».
Кромвелем двигала неколебимая и слепая вера в преследуемую им цель – утверждение королевского абсолютизма. Он напоминает дровосека, пробивающего себе путь сквозь заросли с топором в руках.
О некоторых из его жертв и пойдет речь далее.
Томас Мор
Детство знаменитого автора «Утопии» прошло в доме кардинала Мортона. Мальчик подавал большие надежды. «Кому только удастся дожить до того времени, когда вырастет этот мальчик, теперь прислуживающий за столом, – говорили седовласые государственные мужи, – тот увидит, что он сделается замечательным человеком».
В Оксфорде ученость и кротость характера молодого Мора произвели благоприятное впечатление на Эразма Роттердамского. Едва оставив университет, Мор получил известность как один из наиболее талантливых проповедников новых идей – идей гуманизма. Его лицо с резкими, неправильными чертами, серые беспокойные глаза, тонкие подвижные губы, которые мы видим на его портрете кисти Гольбейна – отражали энергичный, жаждущий знаний ум и свойственный ему добродушный, с оттенком грусти юмор. Между тем молодой юрист, смеявшийся над суевериями и аскетизмом монахов, сам носил власяницу и обучался покаянию, готовя себя для кельи, которую желал получить у картезианцев. Характерно, что из всех веселых и разгульных ученых Возрождения он выбрал предметом своего преклонения Пико де Мирандолу – ученика Савонаролы. Ханжи, слушавшие его смелые суждения, называли Мора вольнодумцем, однако у этого вольнодумца блестели глаза и путался от благоговейного волнения язык, когда он говорил с друзьями о Небе и загробном воздаянии. На королевскую службу он поступил с открыто высказанным условием, что будет «сперва повиноваться Богу и только после Бога – королю».
В характере Мора, однако, не было ничего от монашеского аскетизма. Раскрепощающий человека свет нового образования, казалось, воплотился в молодом ученом, в его веселой болтовне, любезных манерах, беспощадных эпиграммах, страстной любви к музыке. Ему были свойственны всепожирающая страсть к чтению, парадоксальность мнений, шутки над монахами, горячая любовь к свободе. Но события скоро показали, что под внешней оболочкой светского человека таились суровая непоколебимость и сознательная решимость. Флорентийские ученые того времени писали трактаты против тирании и вместе с тем льстили дому Медичи. Мор, сделавшись в 1504 году членом парламента, направил все силы на то, чтобы добиться отказа в вотуме тяжелой субсидии, требуемой королем. «Безбородый мальчишка (Мору в то время было двадцать шесть лет. – С. Ц.) обманул доверие короля», – говорили придворные.
