Деревянные фигурки домашних божеств. Новгород
Наряду с верой в населяющих природу бесчисленных духов и божков, у восточных славян бытовала архаическая форма языческого монотеизма как представление о космическом единстве всего сущего или, точнее, природного мира. Этот культ верховного небесного владыки был также общеславянским. Прокопий Кесарийский описал его в следующих словах: «…они считают, что один из богов – создатель молнии – именно он есть единый владыка всего, и ему приносят в жертву быков и всяких жертвенных животных». О том же пишет Гельмольд: «Между многообразными божествами, которым присвоены леса, поля, печали и радости, они признают единого бога в небесах, повелевающего прочими богами, и верят, что он, всемогущий, заботится только о небесном…»
Космическое божество восточных славян, по-видимому, носило имя Рода. Древнейшее происхождение его культа засвидетельствовал упомянутый автор «Слова об идолах»: по его словам, «словене начали трапезу ставити Роду и рожаницам переже Перуна бога их». Почитание Рода оказалось чрезвычайно живучим в народных массах: «Сего же не могут ся лишити, – негодует тот же писатель, – наченше в поганьстве, даже и доселе: проклятого того ставления [жертвенных приношений] – вторыя трапезы Роду и рожаницам на прелесть верным христьянам и на хулу святому крещению».
Историки долгое время относили Рода к числу «домашних» божеств, охранителей родового или семейного очага, наряду с чуром, пока, наконец, не обратили внимание на одно место в богословском сочинении «О вдуновении духа в человека», содержащее толкование слов Иисуса Христа о Боге-отце: «Отец мой делатель есть даже и доселе…» Оказалось, что древнерусский книжник посвятил свои комментарии разоблачению языческого заблуждения, согласно которому Род предстает равным по могуществу самому Саваофу: «То ти не Род, седя на воздусе мечет на землю груды [капли] и в том ражаются дети… Всем бо есть творец Бог, а не Род!»
[537] Оплодотворяющая сила дождя в представлении древних греков отражена в мифе о Зевсе и Данае. Связь Рода с дождем, который таким образом олицетворяет бога-громовержца или выступает в виде его божественной эманации, конечно, исключает возможность говорить о нем как о «домашнем», «личном» божестве.
Рожаницы были, вероятно, еще более древними богинями-праматерями, которые со временем уступили место мужскому патриархальному божеству и оказались связанными с ним супружескими узами.
Почитание Рода относилось к очень древнему пласту народных верований. Где-то в VIII–IX вв. это архаическое божество уже потеснили новые поколения богов, составившие восточнославянский Олимп.
Рожаницы
Родоначальником славянских богов-олимпийцев был Сварог – бог неба (санскр. svarga – «небо») или небесного огня. Ипатьевская летопись (статья под 1114 г.) содержит мифологическую историю Сварога, осмысленную в русле мировой истории религий. Согласно фантастической генеалогии царей-богов, взятой летописцем, по всей вероятности, из какого-то византийского источника, третьим царем после Всемирного потопа был «Феоста» (Гефест), которого «егуптяне» нарекли Сварогом. При нем с небес упали клещи и «поча люди оружье ковати». Далее узнаем, что «тот же Феоста закон устави женам: за един муж посагати и ходити говеюще (воздержано. – С. Ц.)… и встави единому мужу едину жену имети и жене за один муж посагати. Аще ли кто переступит – да ввергут и в пещь огнену (сего ради прозваша и Сварогом)». После Гефеста-Сварога двадцать лет царствовал его сын «именем Солнце, его же наричють Дажьбог… От нележе (в его царствование. – С. Ц.) начата человеци дань давати царям». Несмотря на летописное олицетворение Сварога с Гефестом, его подлинным греческим двойником, надо полагать, выступает Кронос, при котором на земле установился «золотой век».
Каменные идолы славян
Дажьбог, как явствует из его имени, выступал, по-видимому, в роли божества, наделителя благ. Слово о полку Игореве именует славян – Дажьбожьими внуками, а ветры – Стрибоговыми внуками. Не значит ли это, что тот и другой выступали в качестве подателей и распространителей самой жизни? Ведь ветер и душа, по славянским представлениям, принадлежали, так сказать, к одной субстанции.
Еще одним почитаемым восточнославянским божеством был Волос/Велес. По летописному известию, идол Волоса стоял в Ростове. Его культ, вероятно, восходит к охотничьим верованиям мустьерской эпохи (100–35 тыс. до н. э.), к которой археологи приурочивают возникновение тотемного обожествления медведя, чьи голова и лапы считались неприкосновенными и не употреблялись в пищу. Само имя этого божества связано с мехом («волоха» означает шкуру, «волохатый» значит «мохнатый, косматый, кудлатый»); иначе Волоса называли «скотий бог». Видимо, его древнейшие функции были связаны с обереганием домашнего стада. Медвежья лапа, носившая название «скотьего бога», еще в начале XX в. вывешивалась подмосковными крестьянами во дворах для охраны скота. Но в IX в. Волос был уже и покровителем торговли и достатка, так как к тому времени слово «скот» употреблялось в значении денег и вообще богатства. В Слове о полку Игореве певец Боян назван Волосовым внуком, из чего можно заключить, что это божество покровительствовало «поэзии». Таким образом, Волос как будто сближается с Аполлоном, который был богом искусства и в то же время пас стада у царя Адмета.
Симаргл и два грифона. Суздальские врата XIII в.
Почитание Перуна связано с общим для индоевропейских народов обожествлением грома и молнии (его греческим аналогом выступает Зевс). В хеттском языке слово «перуна» означало скалу, гору
[538]. Местообитанием Перуна в славянской мифологии были вершины гор, в ненастные дни, как правило, окутанные облаками, – отсюда и появился образ Перуна как повелителя молний, всемогущего громовика. Обличье Перунова идола Повесть временных лет описывает так: «Перун древяный, глава серебряна, ус злат…»; «Слово об идолах» добавляет еще: «ноги железны». Тексты договоров «руси» с греками свидетельствуют, что клятва именем Перуна являлась залогом исполнения обязательств. Перуну был посвящен четверг – «Перунов день» («перейден» у поморских славян). Согласно Густинской летописи, «ему же яко Богу жертву приношаху и огнь неугасающий из дубового древня непрестанно паляху; аще ли бы случилося за нерадениемъ служащаго иерея [жреца] когда сему огню угаснути, такового же иерея без всякого извета и милости убиваху». После христианизации культ Перуна еще долгое время держался на окраинах Руси, как о том свидетельствует «Слово об идолах»: «По святем крещении Перуна отринуша, а по Христа Господа Бога нашего яшася, но и ныне по украинам их молятся проклятому богу их Перуну…»
