Посольство Калокира
Какие бы затруднения ни испытывала империя в Италии, Малой Азии и на Балканах, военно-политическая ситуация в Северном Причерноморье неизменно находилась под бдительным надзором византийского правительства. Появление в восточной Таврике дружины предприимчивого русского князя не прошло незамеченным в Константинополе. Падение Саркела, надо полагать, скорее встревожило, нежели обрадовало Никифора. Немощная Хазария уже не представляла угрозы для Византии, тогда как Святослав, нарушивший равновесие сил в регионе, становился слишком опасен для византийских владений в Крыму. Высокие боевые качества русских дружинников были известны Никифору, как никому другому, поскольку в прошлом он неоднократно использовал наемные отряды русов в военных операциях против арабов. И поскольку обезвредить русского «архонта» василевс не имел возможности, он решил сделать его своим орудием.
Весной 968 г. Никифор отправил в Херсонес корабль, груженный 15 кентинариями (около 455 кг) золота. Калокиру, сыну херсонского протевона
[334], было велено, вступив в переговоры с «тавроскифами
[335], которых в просторечии обыкновенно именуют росами», «распределить между ними врученное ему золото… и привести их в Мисию [античное название Болгарии] с тем, чтобы они захватили эту страну» (Лев Диакон).
Калокир, ранее уже исполнявший важные дипломатические поручения, был «мужем пылкого нрава и во всех отношениях горячий», по характеристике Льва Диакона. Он «завязал дружбу с катархонтом тавров [Святославом], совратил его дарами и очаровал льстивыми речами – ведь все скифское племя необычайно корыстолюбиво, в высшей степени алчно, падко и на подкупы, и на обещания. Калокир уговорил его собрать сильное войско и выступить против мисян [болгар] с тем, чтобы после победы над ними подчинить и удержать страну для собственного пребывания…».
Сделанное Святославу предложение было равнозначно дружескому приглашению сломать себе шею. Никифор стремился убить двух зайцев сразу: связать по рукам и ногам Петра обороной от русского нашествия и увлечь Святослава в ту сторону, где его военные успехи, если таковые и будут, не послужат ничему другому, кроме интересов Византии. В переговорах со Святославом Никифор показал себя тонким политиком, умело воспользовавшимся разногласиями между Ольгой и ее сыном. Конечно, император отлично понимал, что, приглашая русов поселиться на болгарской земле, он многим рискует. Поэтому он не стал обращаться к «архонтиссе Росии», – ведь тогда война с болгарами велась бы силами всей Русской земли, и византийцам пришлось бы впоследствии считаться с русским присутствием на Балканах. Но военные ресурсы Святослава были ограничены силами Таврической Руси, которая вряд ли могла «подчинить и удержать страну для собственного пребывания», а уж тем более выдержать крупное столкновение с военной машиной империи. Думается, что и сам Святослав был не настолько наивен, чтобы мечтать о подчинении всей Болгарии. Дальнейшие события говорят о том, что, скорее всего, ему была обещана «русская» Добруджа («хощю жити Переяславьци в Дунае»), где находилась его родовая (по матери) земля – Тутраканское княжество.
Первый поход Святослава в Болгарию
Святослава не пришлось долго уговаривать. Его клич, пишет Лев Диакон, взбудоражил «все молодое поколение тавров. Набрав таким образом войско, состоявшее, кроме обоза, из шестидесяти тысяч цветущих здоровьем мужей, он вместе с патрикием Калокиром, с которым соединился узами побратимства, выступил против мисян [болгар]».
Шестидесятитысячное русское войско – безусловно, плод фантазии византийского историка. Приблизительную численность дружины Святослава можно высчитать исходя из следующих соображений. Набег русов на Болгарию был оплачен 15 кентинариями золота
[336]. Константин Багрянородный оставил сообщение, что русский наемник в Византии получал ежегодно 30 номисм (солидов). В 1 кентинарии было 7200 номисм. Тогда получается, что сумма в 15 кентинариев рассчитана на 3600 человек
[337]. Правда, разовые военные операции оплачивались дешевле. Так, известно, что в 911 г. 700 русов, входивших в морской экспедиционный корпус византийской армии, действовавшей против арабов, получили 1 кентинарии золота, то есть чуть больше 10 номисм на человека
[338]. И если услуги воинов Святослава были оплачены по той же таксе, то окажется, что князь повел в Болгарию около 10 000 дружинников.
Тем временем Никифор старался усыпить бдительность царя Петра, а заодно и поссорить его с Оттоном I. 29 июня 968 г. он принял послов обоих государей. После приема состоялся званый обед, на котором болгарский посол был посажен выше епископа кремонского Лиутпранда, посла Оттона I. Лиутпранд потребовал объяснений, и Никифор охотно пояснил, что Петр носит титул василевса, тем самым дав понять, что по-прежнему не признает императорский титул Оттона. Болгары уехали из Константинополя довольные и ни о чем не подозревая.
Спустя месяц Болгария запылала.
В августе 968 г.
[339] флотилия Святослава вошла в дунайские гирла. Узнав о вторжении, Петр спешно собрал войско. Лев Диакон, опять же явно преувеличивая, говорит о 30 000 болгарских воинов. Сражение произошло где-то в низовьях Дуная, восточнее Доростола (современная Силистрия). Проплывая по реке, русы увидели выстроившееся на берегу болгарское войско. Святослав тотчас атаковал врага. Причалив к берегу, пишет Лев Диакон, «тавры [русы] стремительно выпрыгнули из челнов, выставили вперед щиты, обнажили мечи и стали направо и налево поражать мисян [болгар]. Те не вытерпели первого же натиска, обратились в бегство и постыдным образом заперлись в безопасной крепости своей Дористоле [Доростоле]».
