Тихонько стрекотали компьютеры, мягко и мелодично
позванивали телефоны, сотрудники бесшумно проплывали по пушистым коврам – все в
дорогих строгих костюмах, а если кто изредка и появлялся в джинсах, то это были
настоящие, тоже очень дорогие джинсы.
Лена открыла кабинет, сняла пальто, размотала шарф.
Распустив еще влажные волосы, она причесалась перед зеркалом и, вглядываясь в свое
отражение, заметила, как осунулось за эту ночь лицо. Она не только не спала, но
и не ела ничего со вчерашнего дня.
Буфеты на первом и двадцатом этажах были еще закрыты, да и
еда там довольно поганая. Но у секретарши главного редактора всегда имелся отличный
чай и всякие валютные деликатесы в холодильнике.
Причесавшись, приведя себя в порядок, Лена набрала по
внутреннему телефону номер секретарши.
– Катюш, доброе утро.
– Ой, Леночка, ты чего так рано? Ты же предупредила, что
будешь после двух.
– Ну, так получилось. Я к тебе зайду чайку попить?
– Конечно, заходи, сейчас поставлю. Когда Лена вошла в
приемную, секретарша Катя, сочная двадцатипятилетняя блондинка, заваривала чай.
На журнальном столике стояла тарелка с бутербродами.
– Я тоже позавтракать не успела, – сообщила Катя, – хочешь
йогурт? У меня их полный холодильник. Главный стаканчиков пять в день съедает,
а я их терпеть не могу. Мне бы только колбаски, рыбки солененькой, а все это
кисломолочное фу! С того и толстею, что жирное-соленое люблю.
– Ничего, тебе идет, – утешила Лена, с удовольствием
отправляя в род ложку сливочного йогурта, – женщина вообще должна быть в теле.
– Ага, тебе хорошо говорить. Сколько тебя знаю, ты всегда
худенькая. Даже сейчас ни грамма лишнего не прибавила, только животик выпирает.
А я, если, не дай Бог, забеременею, вообще жиртрестом стану.
Зазвонил телефон. Дожевывая кусок сырокопченой колбасы. Катя
взяла трубку.
– Редакция журнала «Смарт». Приемная главного редактора.
– Здрасте, девушка, – услышала она высокий мужской голос, –
у вас работает Полянская Елена Николаевна?
– Ас кем я говорю? – спросила Катя. Секунду в трубке
молчали, потом произнесли:
– Руководитель оздоровительного центра «Аист». Она к нам на
занятия будет ходить или нет? А то записалась, деньги заплатила и не ходит.
– Минуточку, – Катя прикрыла ладонью трубку и прошептала:
– Лен, ты знаешь, что такое оздоровительный центр «Аист»?
Про тебя спрашивают.
Лена взяла трубку.
– Полянская слушает. Трубка молчала и дышала.
– Ну, что, – вздохнула Лена, – будем говорить или помолчим?
Ответом были частые гудки.
Повесив трубку, она отхлебнула чаю и поймала удивленный
взгляд Кати.
– Лен, это кто? – спросила та почему-то шепотом.
– Так, ерунда. Даже говорить не хочу.
– А если опять позвонят?
– Посылай как можно дальше. Не стесняйся в выражениях, –
посоветовала Лена.
Вернувшись в свой кабинет, Лена принялась разбирать новые
рукописи и наткнулась на пакет из Вашингтона. Это был рассказ известной
американской писательницы Джозефины Уорд-стар, который Лена давно ждала. С этой
семидесятилетней американкой она познакомилась пять лет назад, во время своей
первой поездки в США, и с тех пор часто обменивалась с ней письмами.
Два-три романа Джозефины были опубликованы в России самым
безобразным пиратским способом, с безграмотным анонимным переводом и полным
нарушением авторских прав. Возмущению Джози не было границ, она даже послала
одного из своих адвокатов в Россию, но судиться оказалось не с кем: пиратское
издательство бесследно испарилось.
Понадобилось много времени, чтобы уговорить Джози прислать
какой-нибудь рассказ в «Смарт», и вот наконец она решилась, сопроводив рукопись
длинным письмом, адресованным Лене лично.
В письме она подробно рассказывала о трагической гибели
своей сиамской кошечки Линды, о скандальном разводе своего старшего сына
Джеймса и балетных успехах двадцатилетней внучки Сары, а в конце просила Лену
перевести рассказ лично, не отдавать никаким переводчикам.
Лена с удовольствием углубилась в добротную, уютную
англоязычную прозу. Рассказ назывался «Sweet heart», что на русский можно
перевести как «Лапушка», и начинался словами: «Its enough for me!» – «С меня
довольно!»
«С меня довольно! – подумала Лена, – они мне надоели. Я не
собираюсь играть в эти бандитские игры…»
В рассказе герой спрашивал героиню: «И что ты собираешься
делать дальше?»
«Жить, – отвечала героиня Сюзи, – жить и ждать своих
маленьких радостей…»
В коридоре послышались голоса, захлопали двери. Начинался
рабочий день. В кабинет вошел младший редактор, двадцатитрехлетний оболтус Гоша
Галицын. Он только недавно закончил Институт иностранных языков, «родимый
малинник», как он выражался.
В «Смарт» Гошу взяли работать потому, что он был сыном
главного редактора, и отец предпочитал держать непутевое чадо у себя под
крылышком, хотя американской стороной такие вещи не одобрялись.
Целыми днями Гоша играл в компьютерные игры, слонялся по
коридорам и распивал чаи с секретаршами на всех этажах. Когда он только начинал
работать, Лена попыталась загрузить его переводами и редактурой, как просил ее
Галицын-старший, но недели через две поняла, что лучше Гоше вообще ничего не
делать – ущерба меньше.
– Видишь, Ленка, как я хреново работаю, – весело говорил он,
– я ведь хотел быть рок-музыкантом, ударником. Я, кстати, классный ударник. У
нас группа была – полный отпад. «Мавзолей» называлась. Ты, может, слышала? Нет?
Ну, не важно, ты – другое поколение. От нас вся Москва тащилась, и Питер тоже.
Конечно, иногда мы под кайфом работали, без этого нельзя. А как предки увидели
мои вены… Ух, что было! Папашка озверел, даже хотел меня в армию сдать. Но
вовремя очухался, отмазал. Просто испугался – вдруг в Чечню пошлют? Я же у них
единственный. Устроил он меня в этот гребаный иняз, а там – одни бабы! И пять
лет меня то отец, то мать на машине в институт возили, из института забирали,
дома на десять замков запирали.
– Что же ты дальше делать собираешься? – спросила его тогда
Лена.
– Не знаю. Перекантуюсь как-нибудь. Я еще не определился. Ты
же папашке не стукнешь, что я не работаю, а дурака валяю?
Лена чувствовала себя неловко. Вообще-то, конечно, надо было
бы хоть намекнуть Александру Викторовичу Галицыну, что его сын не хочет и не
может работать младшим редактором, но, с другой стороны, «стучать» на Гошу не
хотелось. Каждый раз на вопрос Галицына-старшего: «Ну, как мой Егор?» – Лена
уклончиво отвечала: «Ничего, справляется».
